Расчерчен красным раскалено-белый
Песок на откуп обезличенной толпе.
На рваных мускулах, с надеждой, но уже без веры,
Плюясь в затылок жаждой самому себе,
Обломками зубов зажав клочок дыханья,
Проваливаюсь в мир тягучих дрем.
Там, взявшись за руки с запутанным сознаньем,
Я до рассвета перестану быть рабом».
Повисла тишина. Даже далекий шум скального водопада, казалось, замолк, не решаясь перебить чтеца.
– Н-у-у… Как? – протянул Давинти сконфуженно.
– Э-э-э. Хорошо, – замешкался с ответом канри. – Ты эта… знаешь… Главное, что бодро. Правда, я в толк не возьму, о чем там суть. Но в целом… хорошо. Верно ведь, братья? – он повысил голос обращаясь к остальным узникам.
– Верно, Фихи. Верно, – раздалось унылое эхо со всех этажей темницы.
– М-д-а-а, – с ироничным укором процедил Тамиор. – Умеешь ты поднять боевой дух, остроухий.
– Что, совсем не понравилось? – оторопело проговорил тил. – Подождите судить, есть еще. К примеру, вот это…
Давинти принялся мямлить, вполголоса подбирая следующее произведение, как вдруг из полутьмы тоннелей донеслись близкое эхо грубых окриков и дикий ехидный хохот. На пороге возникли два головореза, которые некоторое время назад увели по узким коридорам троих моряков. Теперь же у них на руках безвольно болтался лишь один пленник – израненное тело капитана Тычка. Дики был без сознания. Он тяжело хрипел при каждом вздохе, а плечи изредка вздымались в болезненной судороге. Его шерсть свисала с боков клоками, кое-где слипаясь в густые комки, залитые темной кровью. Было видно, что на арене капитану и его товарищам пришлось очень туго. Настолько туго, что вернуться сумел только он.
Сородичи Дики прильнули к решеткам, с тревогой вглядываясь в силуэт командира, и опасливо гадая, оправится ли вообще их старшой. Кто-то тихо бранился, другие, не боясь расправы, громко проклинали разбойников и зверство, которое те учинили с Тычком, остальные просто злобно скалились и рычали на обидчиков.
Лиходеи же не обращали на угрозы и ругань ни малейшего внимания и прервали свое веселое обсуждение миновавшего поединка лишь для того, чтобы решить в какую камеру бросить полуживого канри.
– Да, славное было побоище, – довольно сказал тот, что был пониже.
– Точно, – хохотнул второй здоровяк. – Эдакого напора от мофнатого коротышки никто не ожидал. А в какой клетке он был прежде, не припомнишь?