Без слов. Расстаемся. Расходимся. Я возвращаюсь обратно в помещение ресторана. К гостям. К слепящему свету. Нельзя задерживаться, иначе возникнут вопросы. Нельзя вызывать подозрение.
Ступаю все дальше. Вперед. И возникает ощущение, будто ступаю на эшафот. Не к любимому мужчине. К палачу. Под нож. Под остро заточенный топор.
– Мари, – шепот жжет кожу. – Где гуляла?
Крупные ладони опускаются на талию. По-хозяйски. Выжигают клеймо.
– Вышла подышать, – бормочу едва дыша. – Отец курил. Поболтали немного.
Дьявол. Дура. Безумная. Говорю и понимаю, как сильно подставляю родного человека. Фраза догорает на губах, причиняя почти физическую боль. Однако проблема не в этих неосторожных словах. Все гораздо хуже и тревожнее. Осознание ослепляет, накатывает токсической волной, обдает жидким пламенем изнутри.
Ох, черт. Что я творю? Сама наломала дрова, сама влезла в капкан. Теперь бросаюсь за помощью, словно неразумный ребенок. Прошу папу организовать побег. Идиотский поступок. Дурацкий. Откровенно опасный. Для моего отца – опасный. Допустим, все сработает идеально, четко, как по нотам. Допустим, удастся удрать, скрыться. Упускаю главное, теряю основное. Что дальше? Я исчезну. А мои близкие останутся здесь. На линии огня. Под ударом. Кто так поступает? Никогда не была хорошей дочерью, но тут явно перебор.
Амир накажет моих родных. Логично. Разве нет? Кто-то должен ответить. Его верные псы проверят камеры, отследят звонки, вычислят, с кем именно связался отец, кого просил помочь дочери. Рано или поздно выйдут на след, а пока будут находиться в процессе розыска, заставят расплатиться всех, оказавшихся поблизости. Даже воображать не желаю. Не хочу представлять. Жуткие картины терзают сознание.
– Мари, – муж разворачивает меня лицом к себе, действует резко и порывисто, заставляет задохнуться от гремучей смеси противоречивых эмоций. – Валяй. Выкладывай.
– Ч-что? – запинаюсь.
– Тебе виднее, – произносит с кривой усмешкой. – О чем я должен узнать?
Мир сужается до горящих глаз. До взгляда пронизывающего насквозь. До красиво очерченных губ, которых мучительно тянет коснуться, попробовать на вкус.
Хотя без того знаю. Помню. Вкус. До мелочей. Готова обозначить каждую ноту. Так ощущается чистый, ничем не замутненный грех, когда тает на языке.
Улыбаюсь. Искренне. По правде. Реально. Без тени игры, без напряжения. Иначе не умею, когда он рядом. На расстоянии выстрела. На расстоянии удара. Нет ближе. Кожа к коже. И чувство, точно мы совсем голые. Обнаженные. Вспоротые живьем.