– А Маша? Она ведь медсестра… Неужели и она не в силах ничем ему помочь?
– Нет. Кстати, о Маше. Хорошая она девушка, добрая и отзывчивая. Живет у нас всего два месяца, а стала уже полноправным членом семьи. Как-то спрашиваю ее: «Маша, тебе, наверное, пора домой уезжать. Родные, поди, заждались». Опустила она головку и тихо так отвечает: «Нет, никто меня не ждет. Одна я на белом свете. Родители бросили меня, когда мне было три года. Детдомовская я». И поверишь, Мария, так мне стало жалко ее. «А как же ты собираешься теперь жить?» – спрашиваю, с болью глядя на бедную девушку. «Хочу остаться в вашей деревне. Устроюсь работать медсестрой в больницу. С жильем, правда, не знаю, как быть. Возможно, со временем мне и дадут какую-нибудь комнатушку при больнице, но сейчас… Клавдия Ивановна, разрешите мне пока пожить у вас. Обещаю, как только устроюсь работать, так сразу же стану хлопотать о жилье». И что мне было делать, Мария? Согласилась я. А что было потом, ты сама знаешь. Устроилась девушка работать в больницу, а в жилье ей отказали. И все бы ничего, да… – Клавдия Ивановна глянула исподлобья на Светлову.
– Говори, чего уж там, – недовольным голосом сказала Светлова.
– Хорошо, скажу. Не буду ходить вокруг да около. Похоже, любит Маша Григория моего, без памяти любит.
– Ну а твой сын, что он?
– Григорий относится к Маше хорошо. Всегда внимателен к ней, предупредителен…
– Хватит, Клавдия, говори…
– Успокойся. Не любит он Машу, нет, не любит. Ведь ты это хотела услышать?
Мария Петровна, глядя поверх головы Орловой, молчала. В ее глазах появились слезы.
– Как-то ночью не спалось мне, – Орлова тяжело вздохнула, – пошла я на кухню воды попить. Прохожу мимо комнаты Григория… слышу: стонет он во сне и все Ольгу зовет.
– Боже мой, Боже мой, – Мария Петровна уронила голову и, обхватив ее руками, заплакала. – Олечка, девочка моя, где ты? Господи, молю тебя, спаси мою дочь. Если нужно, возьми мою жизнь, но спаси дочь. Гос-по-ди…
Клавдия Ивановна встала, подошла к Марии Петровне и обняла ее за плечи. Орлова громко всхлипнула.
– Подружка моя, Бог милостив. Он не допустит несправедливости. Жива твоя Ольга, жива.
– Ты так думаешь? – Мария Петровна еще раз всхлипнула и подняла глаза, полные слез, на Орлову.
– А ты верь, Мария, верь. Вера, ведь она что… она помогает не только жить человеку, но и спасает того, чье имя ты неустанно повторяешь в своих молитвах. И где бы сейчас не находилась твоя дочь, вера твоя защитит ее от всех несчастий и бед.