). То есть… Да, никто из них не понимает, о чём поётся в их собственном гимне. Впрочем, большинству и музыка, и вокал кажутся, по крайней мере, приятно звучащими – поэтому никто особенно не возникает по этому поводу.
Правда, кто бы что не говорил, а действительно приятно звучащей любая, даже самая совершенная, музыка становится только тогда, когда не взрывается сквозь почти кромешную тишину единым, "симфоническим ударом".
Нужно заметить, к тому же, что "даря" вигонцам эту композицию тысячи лет назад, Художник очень предусмотрительно отрезал её восходящее, напоминающее лесенку начало. Поэтому, стартовала она сразу же с этого громоздкого "Фрё-й-де шо-онер ги-ин-тер-фун-кен… ". Видимо, Художник (гад эдакий), за эти самые тысячи лет до настоящих событий, знал, что два инфантильных детектива однажды рано-рано утром не будут погружены на достаточную глубину сна, чтобы не испугаться…
– Господи, во что я вляпался… – пытался отдышаться Маркос.
– Как тебе сказать, гимн звучит каждое утро в одно и то же время – в 6:30. Все, извиняюсь, нормальные люди в это время спят, либо успевают уснуть… И не замечают. Вот, мы всю ночь не спали, так ещё, извиняюсь, и во времени запутались… Вот и… – тараторил Уилфред. Он не ожидал, что столь привычное явление его так напугает:
"– Это всё, извиняюсь, из-за стечения обстоятельств. Ночи страннее в моей жизни ещё не случалось. Так и этот ещё подскочил, как тут не…" – оправдывался он перед своей и без того истерзанной нервной системой.
Уилфред попытался включиться в свой обыденный утренний ритм. Как же громок оказался его когнитивный диссонанс, когда он понял, что обыденным этот ритм сегодня точно не станет. Во-первых, как ему проснуться, если он даже не спал? Можно ли ночное чаепитие считать завтраком? Да и не раздеваться же ему снова, чтобы выполнить хотя бы один утренний норматив! Однако, получилось умыться. Это радовало.
Уилфред наказал Маркосу сидеть в квартире и не высовываться.
Путь до здания Конгломерата сегодня утром тоже очень преобразился – Уилфред не поймал ни одного трамвая, поэтому, чтобы не опоздать, ему пришлось немного пробежаться…
День на работе не задался. Не задался хотя бы тем, что начался с внеочередного собрания директората. Впервые получилось так, что Уилфред залетел в зал последним, окропив лысины господ Зундерсона и Витирсона, директоров финансов и тяжёлой промышленности, каплями пота. Господин Волокита был самым молодым из конгломератских директоров – ему было всего лишь 65 (для сравнения, следующему по возрастанию было 123). Забавным являлось наблюдать, как ярко он, в своём солнечном костюме, контрастировал со всеми остальными, находящимися в аудитории.