Ерунда! Ни один здравомыслящий человек не поверит этому бреду.
«Я поехал на такси по указанному адресу – на улицу Бюньон, к некой Арлетте Штауб… Позвонил… Никто не отозвался, тогда я машинально повернул ручку двери, и она открылась… Молодая женщина была мертва… По-видимому, убита… Но крови я не заметил… Возможно, ее удушили… Сейчас лозаннская полиция, конечно, уже в курсе дела».
Тут Кальмар подумал, что надо бы спрятать чемоданчик, во всяком случае, его содержимое, и еще больше разволновался. Ну, чемоданчик-то он куда-нибудь выбросит, как только стемнеет, например в Сену. А пока можно положить его в комод, который запирается.
Заметит ли мадам Леонар, что комод заперт на ключ? Ведь придется запереть все три ящика, а этого никогда раньше не делали.
Только тут он осознал, что в квартире никогда ничего не запиралось и в ней нет даже уголка, где можно что-нибудь спрятать.
Его жена, дети, мадам Леонар, свояченицы или теща могли, придя к ним, открыть любой ящик комода, шифоньер или стенной шкаф.
Итак, в субботу жена и дети вернутся домой. А он до сих пор еще ничего не решил. Если он и думал о тайнике, то вовсе не потому, что собирался оставить у себя эти деньги. Во всяком случае, оставить не навсегда. Но сейчас необходимо их спрятать, пока он не примет окончательного решения.
Как был в пижаме, Кальмар медленно обошел все комнаты. Сначала свою супружескую спальню, обставленную сообразно возможностям людей среднего достатка современной мебелью, довольно приличной, но до крайности стандартной. Наверняка в тысячах квартир существовали такие комнаты. Но для них была достижением уже эта спальня. После свадьбы они жили в двухкомнатной квартире в старом доме на бульваре Батиньоль и мебель покупали только подержанную, вроде, например, высокой кровати из орехового дерева, какая стояла в комнате его родителей.
А теперь у них была низкая кровать, и Кальмар долго не мог к ней привыкнуть, так же как к хрупкому изяществу комода, двух кресел, обитых оранжевым бархатом, стола и туалета.
Квартира раньше принадлежала родителям жены и перешла к ним, когда Луи Лаво, отец Доминики, работавший метрдотелем в «Вейлере» на площади Клиши, ушел на пенсию и основал собственное дело в Пуасси.
Во времена Лаво квартира выглядела мрачной. Гостиная, выдержанная, как и спальня, в современном стиле, была тогда оклеена красновато-коричневыми обоями под кордовскую кожу.