Она влетела в автобус, и автобус уехал, а мы остались переводить дыхание на пустой остановке. И тогда дядя повернулся ко мне и сказал: "Ты, кажется, в лес собирался, за грибами там, ещё куда?"
– Собирался, – сказал я.
– Вот что, родной, – произнёс дядя. – Обещают плохою погоду…
– Ну и что? – не понял я.
– Ты что, ничего не понимаешь? – разозлился он. – Не видишь, какая ерунда творится?
– Где? – спросил я.
– В общем так, уезжай, пожалуй, сегодня. Не в обиде, нет?
– Но почему?
– Так. Так просто, – сказал он, похлопывая меня по руке. – Значит, сегодня. Договорились?
– Раз меня выпроваживают, то я, конечно, не стану навязывать своё присутствие…
– Ну вот и славно, – сказал дядя. – Только ты не обижайся. Мне ведь самому это неприятно. Ты же видишь, какая хренота выходит.
Итак, я должен был уезжать. Мне было так тошно, что жить не хотелось. Сначала я плакал, потом просто лежал и смотрел в потолок, потом всё-таки собрался, чтобы выйти к последней электричке. Эллиса твердо заявила, что пойдёт меня провожать. Дядя буркнул что-то и хлопнул дверью кухни.
И я уехал.
А Элисса уехала вместе со мной.
Она смеётся: "Неужели всё так и было?"
– Просто цирк какой-то, – говорит она и кладёт последний листок на стол.
– Но согласись, – говорю я. – Это было довольно комично.
– Зачем ты всё это пишешь? – спросила Элисса. – Для кого?
– Для себя, – ответил я. Дурацкий вопрос – дурацкий ответ.
– Но ведь ты это и так знаешь.
– Я пишу, что бы не думать. Единственный способ избавиться от мыслей – это отдать их бумаге.
– А иначе?
– Иначе?
– Что плохого в том, чтобы думать.
– Ничего. Что плохого в том чтобы жить? Нужно выбрать, оставаться ли тебе на месте, или идти дальше, только и всего. Сушить свою жизнь по мере того, как она становиться прошлым, для гербария и носиться с ней как с писаной торбой, или оставить её здесь, отправляясь в будущее. Здесь, где она произошла.
Помнишь, мы говорили с тобой о лысых романтиках, выдумывающих разные походы и ритуалы с палатками и ухой на костре, о тех, кто всю жизнь сидит перед дверью, боясь войти? Нельзя оставаться на одном месте, нельзя цепляться за прошлое, нужно отдать его… бумаге, холсту… если, конечно, есть что отдавать. А жизнь – это миг. Только что она была, и вот она уже прошлое. И у каждого своя дорога.
– Тогда пиши, – разрешила она.