Когда папа приехал в Вельск, надо было найти себе комнату. В поисках жилья он познакомился с одним простым мещанином, который папе понравился так же, как и сам папа понравился этому человеку.
Папа вообще очень любил простых людей, не учившихся в казенных школах. Он говорил, что школы накладывают свой отпечаток, сглаживая индивидуальные особенности ума. Папа стал проситься к нему на квартиру, но тот отказал за неимением отдельной комнаты для постороннего человека. Тогда папа за свой счет сделал пристройку к его домику и поселился в ней, платя все же ежемесячно за квартиру, стол, услуги.
Городок был маленький, глухой. Развлечений для молодежи никаких. Папа решил к Масленице сделать каток. Сам и нанятые ребята устроили каток, полили горку. И вот на Масленицу хлынул народ на этот каток. Столько было веселья у детей, у молодежи, даже у пожилых людей! Папа смотрел на это и радовался, но по своей замкнутости, необщительности, застенчивости, короткого знакомства ни с кем не завел. А люди, глядя на него, считали, что он погнушается их хлебом-солью, и никто его к себе не пригласил на блины, хотя друг к другу ходили толпами и веселились от души.
Народ думал, что этот молодой барин, всегда так хорошо одетый, очень богат и образован, коли получает столько книг, за свой счет построил комнату, подарил ее хозяину и теперь устроил им каток. А этот «богач», поистратившись на устройство катка, остался без блинов на Масленицу.
Из Вельска он писал маме, ее родителям, братьям и сестрам в Ильково. От них тоже получал письма. Одно из писем моей бабушки, Анны Васильевны Новиковой, дошло и до меня. Это был большой исписанный лист, где она укоряла папу за то, что он не постарался переломить свое подавленное настроение, а, наоборот, отдавшись ему, не пошел на Пасху к заутрене и к хозяевам, звавшим его разговляться. В письме она сообщала, что Лиза (моя будущая мама) в настоящий момент занята изготовлением сдобных лепешек, которые хочет послать ему в посылке, и готовит она их с большой любовью и старанием.
Сохранилось еще одно письмо Анны Васильевны сыну Андрею, в котором в феврале 1888 года она сообщала, что получили письмо от Шанявского:
«…И этому письму мы тоже были рады, потому что последнее письмо от него мы получили еще под Рождество.
Тут были и целые листы, и листочки, клоки и клочки, всем вместе и каждому врозь, он опять ожил, ему разъяснили, что долго писем он от нас не получал не оттого, что мы его забыли, а оттого, что письмо пропало. Он описывает проведение Святок, и вообще свою жизнь до малейших подробностей».