– Как маленький. Да затянись ты, затянись.
Серёжа случайно зажевал сигарету. Услышал, как заходится хрипом и как хохочут парни; вскинул руку, ощутил хлопок по спине. Парни сказали: «Отдышись» и толкнули его к углу.
– Не убирай пока стол. Здоровье у тебя слабенькое, Серёжка, надорвёшься.
Тусклым от воды взглядом Серёжа видел, как они уходят и скрываются в переходах двора. Удушье отступило так же скоро, как и напало. Он застонал от бесполезной жестокости, с которой над ним посмеялись, захотел сесть на газон и схватиться за волосы, но заметил, как сквозь ближнюю арку идёт женщина в большой шляпе, и передумал. Обратился мыслью к бабушке, к нависшему небу, на котором, как ему казалось, она должна была сидеть, и прошептал вверх какие-то слова.
Скрипнули качели. Кто-то крикнул:
– Это как лыжи, ма-а-ама!
Зашелестела холодная трава, отдала свежим и острым, и на Серёжу опустилось воспоминание о том, как его в первый раз заставили курить. В голове завертелось: «Я лыжница, я лыжница… Ты лыжница?», схватило ощущение подобно боли в животе. Сейчас он был окружён двором-колодцем, а тогда – лет десять назад – сидел в двух кругах сразу: то были круг мальчишек, садовских оборвышей, и свободная цепь охвативших их листьев, деревьев, кустов, которые хоть и пускали солнце, но всё же делали собой довольно крепкое убежище. В нём было радостно прятаться от машин, сидеть в зелёной тишине и слушать, как ездят на мотоцикле где-то далеко, на двенадцатой улице сада. Ошибка Серёжи заключалась в том, что он поделился своим секретным местом с мальчишками, с которыми познакомился стихийно, у водоколонки. Разноцветные, крикливые, с велосипедами, они сначала напугали его, а потом привлекли своей буйностью и безобидным разбоем, и он стал частью их компании. Он был на них, таких же восьмилеток, не похож – не мог кричать: «Предки свалили, сука!», или плеваться комками, или вскрывать газировку зубами, – но хотел так мочь. И авторитета ради показал своё зелёное жилище.
Триумф длился недолго: пацаны побросали велики, закричали, запрыгали и сразу заняли собой весь воздух, всю землю, и местечко скукожилось, хотя до этого казалось Серёже огромным. Они освоились, начали пинать деревья, рвать листья, жевать их. Кто-то пробормотал: «А я давно тут уже был, а я и раньше об этом месте знал». Серёжа не спорил, потому что это могло оказаться правдой. Так мальчики присвоили убежище себе и собирались в нём день ото дня, даже когда Серёжи с ними не было, и когда он находил их там, отпросившись у бабы уехать, то у него появлялось ощущение, что он куда-то опоздал, и от этого ныло в груди и он задыхался, и спешил, царапал ноги.