Пётр сердито посмотрел на брата, но ответить не успел, потому что карета наконец вывернула на дорогу к барской усадьбе. Видно, казачок, засланный матушкой, приметил их ещё в деревне, потому что перед домом уже выстроились дворовые, поснимав шапки. Некоторые лица Петру были смутно знакомы, некоторые – нет, но рассматривать было некогда – на крыльцо, тяжело опираясь на палку, вышла хозяйка.
Дворецкий с непроницаемым лицом почтительно отступил, держа дверь открытой. А Елизавета Романовна остановилась в ожидании, когда к ней с обязательным поклоном подойдут сыновья.
– Ну представь мне своего мальчугана, – властно попросила она Павла. – Как тебя зовут?
Как и ожидалось, малыш смутился и спрятался за отца.
– Выходи, Николя, познакомься с бабушкой, – прошептал ему отец по-французски.
– Уже и французский понимает? – удивилась Елизавета Романовна.
– Да, матушка, мы с ним один день на русском, другой на французском говорим, – как-то слишком поспешно объяснил Павел.
Пётр смотрел на вспыльчивого брата и внутренне усмехался – видели бы сейчас своего командира-генерала его подчинённые. В последний раз, когда Пётр встретился с братом в манеже, тот таким пронзительным голосом кричал команды, хлопая бичом по сапогу, что от него шарахались и люди, и лошади. Зато сейчас его голос был тише воды, а голова ниже травы.
Незаметно осмотрев усадьбу, Пётр с приятностью отметил, что у матушки всё было в полном, образцовом порядке: двери не покосились, колонны покрашены. Возле дома смутно желтел песок, покрывший осеннюю грязь. Ещё с детства он помнил, как дворовым доставалось за малейшую нечистоту у крыльца или, не дай Бог, внутри дома. Матушка славилась на всю округу своей любовью к чистоте и порядку, строго спрашивая и с дворовых, и с них, детей. Это было одно из немногих качеств, которые перенял от неё Пётр, не терпевший дома ни беспорядка, ни насекомых.
Они прошли внутрь, и Пётр порадовался теплу, гостеприимно встретившему их, уставших и замёрзших в дороге. Особенно это было важно для ребёнка. Коленька уже освоился и уверенно засеменил рядом с бабушкой, доверчиво сунув ей в руку свои крошечные пальчики.
Пётр осматривал дом, неторопливо продвигаясь по анфиладе полутёмных комнат вслед за матерью и братом. Всё было неизменно, словно время застыло и не вмешивалось в жизнь обитателей родительского дома. Только количество дворни всё-таки уменьшилось после смерти отца. Слуги, будто мыши, шуршали около каминов и печей и торопливо вставали при виде хозяйки, почтительно кланяясь. Один раз Пётр хотел остановиться, чтобы повнимательнее рассмотреть немолодую женщину, чьё лицо ему показалось смутно знакомым. Однако матушка, в своей обычной манере, властно позвала на обед, и Пётр не стал задерживаться.