Прихрамывая, Иххо спустился по ступеням и встал рядом с Нрахом.
Физиономия кочевника перекосилась от зависти к гладкой речи
соперника.
Но вскоре исходить завистью пришлось уже им обоим, потому что на
жертвенник взошел плечистый грайа́нец в дорогом камзоле и затопил
присутствующих волнами красноречия. Был он пиратом, командовал
эскадрой из пяти кораблей и теперь живописал разоренные портовые
города, горящие суда, багровые от крови волны – и все это,
разумеется, во славу Хмурого. Кто, как не он, достоин стать Великим
Одержимым?
Почти все сожженные города и потопленные корабли, что перечислил
пират, были наррабанскими. Присутствующие (в большинстве своем
наррабанцы) внимали рассказу доброжелательно и с уважением.
Когда пират спустился с жертвенника и занял место рядом с
другими претендентами, на гранитном возвышении встал человек столь
экзотической внешности, что даже среди сдержанных зрителей пронесся
легкий шепоток.
Щуплый человечек с белесыми ресницами и бледно-голубыми глазами
вежливо и задумчиво оглядел толпу. Его хрупкое тельце тонуло в
несуразном буром балахоне, усеянном карманами всех размеров. На
талии балахон был схвачен серебряной цепочкой. По спине спускались
белые, почти бесцветные волосы такой длины, что позавидовала бы
иная женщина. Заплетенные в три тонкие косы, они были аккуратно
заправлены под цепочку. Надо лбом волосы были выщипаны, и на
блестящей розовой коже красовалась причудливая тонкая татуировка,
завитками спускающаяся на виски. Да, ни с кем нельзя было спутать
жителя Ксура́нга (или, как они себя называли, ксу́ури).
– Мое имя я оставил дома, – защебетал ксуури тонким
голосом (даже резкая, гортанная наррабанская речь в его устах
напоминала птичье пение). – Зовите меня Уаса́нг, что означает
«чужеземец»... Вы хорошо ублажаете Кхархи. Но он не возвращается,
потому что стоны и вопли, доносящиеся до него, слишком слабы.
Сегодня кричит человек на жертвеннике, завтра скулит под пыткой
бедолага в подвалах Нарра-до, послезавтра голосит кочевой род,
который вырубают воины вот этого героя с трудным именем и с
кольцами в ушах... Этого мало, очень мало! Когда Хмурый сделает
меня Великим Одержимым, я устрою так, что горе расплеснется волной
до небес – и разом, в один день!
Все заинтересованно притихли. Ксуури запустил тонкую лапку в
один из своих бесчисленных карманов и поднял над головой небольшую
склянку.