Хоть остров в хорошую погоду с берега виден, а плыть до него минут сорок. Подростки снимали на телефоны видео, молодожёны – фото, отец семейства не отрывался от бинокля, а старушка поила испуганную собачонку, забившуюся в дальний угол своей переноски, пока взрослая дочь с тоской взирала на влюблённых. Илона могла бы узнать в этой женщине себя, ведь ни мужа, ни детей она почти за полвека так не нажила, она могла бы завидовать наивному счастью молодой семьи или степенному спокойствию опытной пары, могла бы злопыхать на их счёт, мол, «в каждой избушке свои погремушки», могла бы подумать, а не завести ли ей питомца, вот только взгляд её был устремлён на море. Бесконечно прекрасное море, в чешуйках золота от солнечных бликов, живое и в то же время словно застывшее в своей мелкой ряби, непостижимое…
Остров оказался простеньким, с заброшенным домиком с незапертой дверью, внутри которого пылились старая кровать да стопка книг – Гайдар, Бондарев, Герман… Странно, но они никому не были нужны. Вскоре капитан дал сигнал к отплытию, и Илона поспешила на борт. Погода начала портиться – подул ветер, стало затягивать небо. Закатное солнце, огромное, люминесцентное, вынырнуло из-под нахохлившихся фиолетовых облаков и теперь маячило впереди, словно задавало курс теплоходику сквозь возникшие волны. ПС шло вперёд с уверенностью старого морского волка, взбиралось на волну и плюхалось с неё, принимая палубой брызги, от которых пассажиры прятались на корме и жалели, что у них нет такой переноски, как у пёсика. Все, кроме Илоны. Она приросла к носовому трапу, уже немного промокшая, но исступлённо смотрящая вдаль. Ветер шумел в ушах на одной ноте, и в нём явственно слышался женский голос – так, наверное, и родилась некогда легенда о Сиренах. Солёные брызги наполняли жизнью, сочетание золотого, розового, голубого и сиреневого на горизонте завораживало своей безупречностью, на границе сознания билась бакланом какая-то свежая мысль, но не желала пока явиться в мир, занятый осенним штормиком.