– Почему?
– Ей было плохо!
– Она ведь могла врать, – тихо сказала Александр.
– Это был порыв, понимаешь? – раздраженно ответила женщина.
– Порыв так порыв. Прекрасно!
Александр сидел на полу, запрокинув голову назад, черная густая челка едва прикрывала высокий лоб. Обросшие виски были похожи на запятые, поставленные на краю лица. От этих дурацких бакенбард Екатерину преследовало ощущение, что у Александра выжидающее выражение лица и какой-то незаконченный вид.
Он посмотрел на нее янтарными преданными глазами, в которых стояли слезы.
– Ты что плачешь?
– Нет, глаза болят. Целый день в сети сидел. Пойдем домой. Я очень устал.
– Я на секунду к Эльзе.
– Я был там десять минут назад. Она безмятежно спала.
Екатерина вздохнула, обернулась на дверь палаты девочки и пошла за своим мужчиной. Они сели в пустой везделет, пилота Александр давно отпустил. Пивовар не любил, когда его подолгу ждали, тем более что у Василия только что родилась чудо-внучка весом в пять с половиной килограмм и администрация города выдала водителю премию.
Она поцеловала Александра в губы. Екатерину всегда смешил его пухлый с синеватым отливом рот. Слюни у него были чуть сладковатые, язык жесткий и шершавый, как сливовая косточка. Она провела рукой по ноге и начала раскреплять магниты на ширинке брюк. Александр остановил ее руку.
– Не надо, лучше поедем ко мне.
– Опять!
Всю жизнь у Екатерины была затаенная, постыдная мечта, чтобы любимый мужчина властно, неожиданно принудил ее к соитию. Чтобы ей не надо было ни о чем думать, ни на что решаться, чтобы она могла безвольно обмякнуть под натиском его желания. Но кто отважится изнасиловать Везувий?
– Ты только раздражаешь своей размеренной страстностью, обязательно после душа. Хотя, с другой стороны, приятно, что от тебя пахнет не козлом взопревшим.
От природа Александр был великодушен, поэтому умел пропускать мимо ушей ее колкости. К тому же он находился в более выгодном положении, чем его женщина. Александр был полукровка – наполовину китаец, наполовину русский. Его защищал второй пункт Декларации госпожи Сеньоль, предписывающий оказывать всякую поддержку метискам. Пункт абсурдный – белых притесняют, объявляя выродившейся расой, но их дети от браков с темными считаются совершенными. Бабушка Екатерины ворчала, что этот пункт придуман, чтобы скорее соскрести остатки белой расы.