– Высоко! Может, не полезешь, Катька? Может, передумаешь? – Ольгин голос зазвенел истеричными нотками. – Если сорвёшься, меня отец убьёт.
– Так уж и убьёт.
– Ну, шкуру спустит…
Две девушки – Катя и Оля – резко отличались друг от друга как характерами, так и внешностью. Катя, одетая в сатиновые шаровары и футболку, была светловолосой, невысокой и со смешными детскими конопушками, а Ольга в голубом платье с белым воротничком – статной, броской, хоть сейчас в кино снимай.
Катя сердито нахмурилась:
– Вечно ты, Ольга, колеблешься. Прямо как оппортунистка какая-то, а не комсомолка.
– Сама оппортунистка.
Максим озабоченно настраивал объектив и в девичий разговор не вступал – знал, что спорить с Катей бесполезно, она кого хочешь переупрямит.
Прежде чем забросить крюк, Катя внимательно осмотрела козырёк первого яруса. Вздыбившаяся от старости дранка отсвечивала тусклым серебром, отдалённо напоминавшим чешую огромной сказочной рыбы. Крюк вошёл в дерево с глухим стуком, спугнувшим с крыши стайку взъерошенных воробьёв. Для надёжности Катя крепко подёргала верёвку и легко подтянулась на руках, чувствуя, как мышцы упруго наливаются силой. Сейчас она могла бы подняться до самого неба.
– Ура! Броня крепка и танки наши быстры!
Победно вскинув голову, Катя бросила взгляд на побледневшую Ольгу и весёлого Максима с фотоаппаратом в руках. От нетерпения он приплясывал на месте:
– Замри, Ясина! Снимаю!
Катя прищурилась от бьющего в глаза солнца, купаясь в чувстве бесшабашности, от которого в венах кипит молодость, а жизнь прямым трактом стелется под ноги. Созвучно её настроению туго натянутая верёвка отозвалась пением струны, и этот звук тоже показался радостным и символичным, потому что сейчас всё внутри и вокруг Кати пело от радости.
На колокольню она поднималась долго, минут сорок, уже из последних сил перевалившись через окно звонницы.
Трухлявые доски опасно скрипнули, но Катин вес выдержали.
Вес мешка картошки, как шутила мама.
Сквозь частые прорехи в прохудившейся крыше солнце сеяло на голову солнечный дождь, золотым столбом кружа невесомые пылинки.
А приволье внизу! Замирая от восторга, Катя охватила взглядом зелёные поля, цветущий луг, кромку леса, чётко прорисованную на фоне синего неба. И это всё принадлежит ей! Как же она любила этот мир и чувствовала, что он тоже любит её, звонко откликаясь щебетом птиц и шелестом трав у подножия колокольни.