– Я ее видела полтора месяца назад, – снова вмешались в разговор откуда-то из толпы. – Ни следа беременности заметно не было.
– Так ты небось ее на улице видела, – парировала Паша, – а под салопом иногда и любовника спрятать можно, не то что беременность!
Этой шутке все расхохотались. Слушатели явно были на стороне баронессы Бельцовой, и княжну Щенятеву это злило.
– Нет, Прасковья Дмитриевна, вы, к сожалению, ошибаетесь. – Говорившая наконец пробралась сквозь толпу и встала с глазу на глаз со спорящими. – Я видела ее на собственных именинах, а там она, согласитесь, была без салопа.
Паша, яростно обмахиваясь веером, сверху вниз посмотрела на девушку, все время перебивавшую их с Ниной разговор. Близоруко прищурилась, рассматривая, и наконец признала: это Катерина Голубева, ее знакомая и очень какая-то дальняя родственница Щенятевым.
Воспользовавшись тем, что у баронессы Бельцовой, кажется, иссякли аргументы, Катерина продолжила:
– Ко мне вот тоже заходила на днях… разумею, конечно, Ксению, а не Парашу Антонову… Мы с маменькой кинулись стол накрывать, чтоб, значит, хотя бы чайком ее попоить, а она от чая давай отказываться и говорит: ты, мол, тут чаи распиваешь, а на Большой Охте твой муж жену хоронит!
– Ну! Слышали ли вы что-нибудь подобное?
– Что это такое – «твой муж жену хоронит»?
– Конечно, безумная, кто ж сомневается! – раздалось со всех сторон.
– А как по-моему, не безумная она, а юродивая: мужа вымаливает!
– Ерунда: нету нынче юродивых. Времена не те! Повывелись все юродивые, по грехам нашим…
Дождавшись, когда наступит тишина, Катерина Голубева снова принялась рассказывать:
– Мы с маменькой подивились тоже, но пошли, потому как у юродивой Ксении все слова не просто так, а со смыслом каким-то особым… Пришли, там и правда погребение. Молодой доктор жену хоронил. Убивался так… молоденькая жена совсем была, любимая… в родах померла, бедняжка…
– Опять?! И ты тоже подобрала младенца?
– Нет, – ответила Катерина невозмутимо, – младенчик тоже скончался. Ну так вот, и так вдовец убивался, горемычный…
– Что ты его пожалела и немедленно воспылала к нему безумной страстью! – засмеялась Паша.
– Про страсть не знаю, но он такой… добрый и такой… несчастный. А по глазам видно, хороший человек, и так мне его жалко стало… Я ему про Ксению рассказала, только по-другому, естественно, про «твой муж жену хоронит» говорить не стала. Сказала просто, что, мол, юродивая Ксения позвала меня вас утешить… напомнила ему про рай и про милосердие Божие…