Деревянный косяк била сильная дрожь. Джуд злобно стучал в дверь и попутно отпускал желчные комментарии:
– Если ты сейчас же не откроешь, Боз, я сломаю эту дверь…
– Стопу ты себе сломаешь. Бабулька готовилась к ядерной войне, – Бозман еще раз повернул ключ в отверстии и уже готовился дернуть за ручку, как почувствовал сильный толчок. Еще один. Затем еще один. Он рефлекторно отшатнулся и не успел опомниться – его музыкальный слух облепили неритмичные и непристойные ругательства и стоны, но толчки прекратились. Миша неуверенно выглянул за порог.
Джуд сидел на полу опершись о стену, свесив голову на грудь и пристально рассматривал ворсинки своего мериносового свитера. Его волосы были растрепаны, карие глаза непривычно замутнены.
– Ты под кайфом?
– Чистый я. Помоги подняться.
– У тебя вместо зрачков широкоугольный объектив. Что с ногой?
– Лодыжку подвернул.
Миша нагнулся чтобы осмотреть травму. Он бережно ощупал ногу, ничего не понял, но многозначительно покачал головой.
– В больницу.
Джуд молча исподлобья поглядел на Бозмана и протянул тому руку. С видимым усилием он поднялся на ноги и двинулся к лестнице, всем весом навалившись на друга.
– Я не выдержу…ты меня слышишь?
Но Джуд не отвечал, он смотрел прямо перед собой и вдруг скороговоркой прошептал:
– Имя…ты имя слышал? – он будто съежился целиком и озирался по сторонам, нарушая и без того хрупкое равновесие невольного дуэта.
– Если ты про имя божье, то да, я произнес его уже раз десять!
В это мгновение ноги Миши предательски дрогнули и два тела грузно рухнули наземь и покатились вниз по лестничной клетке.
Прежде чем выбраться из дома, Нара всегда закладывала определенный бюджет, который расходовала минимально, что нередко поражало окружающих. Но не Марко, он природу ее экономии понимал несколько глубже и не сводил ее к банальному самоограничению. Нара это замечала, но то ли из пренебрежения то ли из гордости никак не препятствовала ревнивому возмущению своего возлюбленного.
Для очень легкомысленной девушки, у нее был неожиданно рациональный и взвешенный взгляд на окружающих, которые в свою очередь, ничего кроме эмоций предложить ей не могли. А эмоции рождают страсть, которая плодит предубеждения и предрассудки даже в самом прогрессивном обществе. Поэтому спустя недолгое время Нара прочувствовала на себе силу ряда социальных метаморфоз. Но если саму девушку институт репутации волновал не больше, чем борьба с коррозией цветных металлов, то ее будущих родственников с их ритуально-спиритическими представлениями о фертильности женщины и ее внутренней, во всех смыслах, чистоте, такая вольность беспокоила. Марко это беспокойство разделял, но посягать на свободу любимой не решался.