Почему мы решили, что должен быть только один Бог? Ясно же, что несколько строителей справятся лучше, чем один.
Потому что у нас нет причин постулировать несколько необходимо существующих творцов, когда хватит Одного. Но важнее другое – этот довод никак не ставит под сомнение сам космологический аргумент. Допустим, мы видим картину. «Эту картину нарисовал художник!» – восклицает теист. «А откуда вы знаете, что не несколько художников – например, художник со своими помощниками?» – отвечает его оппонент. Но, даже если мы не знаем, сколько художников трудилось над картиной, это никак не будет опровержением довода «картина кем-то нарисована – следовательно, существует художник».
Если мы предположили, что мир, возможно, создан консилиумом богов – как в некоторых языческих мифологиях, мы уже признали атеизм ложным. Что и требовалось доказать.
Если уж мы пользуемся антропоморфической аналогией «творца», применяя ее к Богу, то не логичнее ли заключить, что творец физического мира и сам физическое, а не духовное существо?
Нет, не логичнее, хотя такое предположение в любом случае не оспаривало бы самого аргумента. Космологический аргумент не обосновывает все атрибуты, которые усваивает Богу христианское богословие; из него не следует ни вера в Троицу, ни Боговоплощение. Используя этот аргумент, мы делаем гораздо более сдержанное утверждение: у мироздания есть Творец, достаточно могущественный и совершенный, чтобы привести мир из небытия в бытие. Как этот тезис может опровергаться представлением о «физической» (что бы это ни значило) природе этого Творца?
Тезис «у всего есть причина», согласно Канту, всего лишь позволяет нам воспринимать мир как упорядоченный. Мы предполагаем, что у всего есть причина, потому что иначе воспринимать процессы и предметы мы не можем. Но это не означает, что они таковы на самом деле.
Пытаться отвергать космологический аргумент, отвергая принцип причинности, значит отвергать всё наше мышление – как научное, так и повседневное. Представим себе адвоката, который скажет: «Действительно, бумажник потерпевшего был обнаружен в кармане моего подзащитного. Но, как показал Иммануил Кант, мы только предполагаем, что у всего должна быть причина. Возможно, в непостижимой для нас подлинной реальности бумажник вовсе не нуждается в причинах, чтобы переместиться из одного кармана в другой». Убедит ли это судей? Скорее всего, нет.