Стопы стучали по каменистой дорожке, идущей от крыльца. Я чувствовала, что захожу к нему со спины. Лизоблюдские голоса, столпившиеся вокруг инспектора, затихали по мере моего приближения.
– …Надо бы пойти проведать ребят наверху, что-то они совсем закопались, – Кеннет пыхнул трубкой, игнорируя своих притихших коллег, явно ошеломленных моим видом, и повернулся в мою сторону. Видимо, он собирался пройти в дом, но вдруг столкнулся лицом к лицу с обгоревшим трупом.
В изумлении раскрыв рот, он выронил трубку на брусчатку и, стуча зубами, произнес:
– К-как… – он сам не знал, что хотел выяснить.
Я протянула руки, чтобы опереться на его плечо, но опора не выдержала. Инспектор распластался у моих ног. Сопляк (так я обозначила для себя того молодого офицера, которому грозил увольнением Кеннет) приказал остальным схватить меня, а сам ринулся к нему щупать пульс.
– Сердцебиения нет! – в панике кричал он окружившим меня коллегам-полицейским. Один из них достал наручники и, повалив меня на землю, намеревался уже заковать мои руки, но тоже обмяк. Офицеры отступили к машинам.
– Вы как хотите, – сказал кто-то из них, – но я не рискну больше даже взглянуть на нее.
Сопляк с истеричной решительностью достал револьвер и трясущейся рукой выстрелил в мою зияющую грудную клетку. Я в судорогах сдалась пуле. Он приблизился, чтобы оттащить меня в машину и доказать остальным, что я обезврежена, но от одного прикосновения к моему предплечью тоже пал замертво. Двое оставшихся в живых запрыгнули в машину и умчались в направлении города со скоростью света. Прислугу к тому времени, похоже, уже эвакуировали врачи и пожарные, поэтому в границах имения теперь остались только разбросанные трупы полицейских и я.
* * *
Если вы не забыли, дама все еще сидела на краю моей кровати и рассказывала автобиографическую сказку. Ее история была подробной и не вызывала желания задавать уточняющие вопросы. Но, уже привыкшая к обстановке, я решила наконец подать признаки жизни. Из всех разумных вопросов о том, как, черт возьми, она выжила, бьется ли ее сердце или, в конце концов, что она ест на завтрак, я собралась духом и выдала этот:
– Почему вы запнулись, рассказывая историю? Вы закашлялись и зажгли новую сигарету еще до второй главы.
– О, ты заговорила! Мне именно эти штуки, – она покрутила в воздухе папиросой, – дают возможность произносить слова. Без них у меня нет голоса.