Она назойливо ныла, не ослабевая ни на секунду, на одной и той же частоте в каждом участке тела. Это было что-то новое. Не такое, как вчера, не физическое… В воображении проносились фрагменты из сна. «Убийца!» – шептал на этот раз нежный женский голос. А боль сковывала все сильней и сильней. Закололо в районе грудной клетки, слева – где раньше было сердце; меня залихорадило. Опять детский хор, опять фавн. Опять невыносимое чувство стыда, крики и пламя. Маленькие могилки, поросшие мхом и покрытые воском от сгоревших свечей. Внезапно что-то подкатило к глазным впадинам – невероятно жгучее чувство, будто они снова пылали в огне. Это слезы не могли покатиться из глаз, а лишь жгли глазницы. И чем больше я сопротивлялась этой боли, тем сильнее она атаковала. «Господи, прости меня!» – прокричала я на все кладбище так громко, что вороны разлетелись в разные стороны, обрушивая с деревьев листья. «Муки совести, – подумала я. – Мой ад». Изо дня в день я должна была просыпаться от непрекращающихся страданий, снова и снова. Страданий по погубленным душам, страданий из-за хождения в вечных потемках без права на амнистию. Осознание собственной отвратительности, накрывшее меня с головой, больше никогда не покинет меня – час расплаты пришел. Вернее сказать, не час, а вечность.
После крика я села обратно, заходясь диким кашлем. Слезы, наконец, полились горячим водопадом, будто кипяток стекал по щекам. Внезапно белый сгусток, который изначально разбудил меня, зашевелился и начал приближаться, становясь все ярче и озаряя меня своими лучами. И вот нас разделяли три шага, два, один и тут… Меня схватили две женские руки. А в следующее мгновение глазницы изнутри просияли светом. Боль наконец перестала идти сплошным потоком. Она пронзала, давала секунду на передышку, затем возвращалась с новой силой. После нескольких залпов свечение отступило, на мгновение стало темно, и тут… Я снова начала видеть. Моему взору открылось круглое лицо, ослепительно бледная кожа, пепельно-белые волосы, почти достающие до колен, струящееся платье – все в аккуратных разрезах – корсет, сжимающий чуть полноватую талию. Источником паряще-мерцающего света, разбудившего меня несколькими минутами ранее, оказалась девушка, сейчас стоявшая передо мной. Вид ее был суров, пухлые губы напряжены, рука сжимала изящную фарфоровую трубку лилового оттенка, из которой тонкой струйкой тянулся дым. Как я узнала позже, звали девушку Лидия, но в ту нашу встречу она не представилась. Она смотрела на меня взглядом, полным разочарования: