Биря с Никой выпрыгивают, будто спросонья:
– Что? Что? Где? Стоп-кран сорвали? Там девки на пол, как горох, попадали…
– Какие девки!? Туда, бего-ом!
Застава ещё недалеко, в трёх километрах. Наряд не успел проверить примерно полвагона, но уже поздно: тяжело вздохнув колёсным железом, пригородный тронулся дальше, увозя аромат девчоночьих парфюмов в Ковдор – последний город перед границей. Городок – при комбинате и рудном карьере, за отвалами уже Финляндия. А Кеклицев с младшими мчатся в обратную сторону – докладывать о ЧП, о побеге нарушителя пограничного режима. Авоська – будто живая и злая – нет-нет, да стуканёт сержанта по коленке. А в кулаке наверно уже смялся и спёкся в крови чужой стройбатовский военный билет на имя рядового …Прилепского? Прилепы? Всё в крови и слиплось – буквы не разглядеть.
Почти без стука врывается Кеклицев в офицерскую дежурку и, ещё не отдышавшись, докладывает Кабакову. Почему у всех офицеров белеют глаза – от гнева ли, страха, с перепоя… Всегда, чуть что, – белые, рачьи.
– Вы когда мужиками станете? Почему погранцов «шурупы» колотят? – серчает майор.
Военный билет – единственное оправдание Кеклика – скомканно лежит у Кабакова на столе.
– Тревожная группа, строиться! – орёт начальник дважды, и в коридоре начинается беготня…
Сергей всё ещё держит чужую авоську. Кладёт её на стол. Майор вытаскивает тяжёлую вещицу, которая, оказалась к тому же завёрнутой в белое вафельное полотенце и газету «Комсомолец Заполярья».
…Внутри «Макаров»… без обоймы. И лбы, что Сергея, что начальника вдруг покрываются холодной испариной…
Почему беглый солдат не вытащил ствол, чтобы, к примеру, припугнуть наряд в поезде? Не успел? Или ствол – это товар, который немременно надо было доставить по назначению? И тогда стройбатовский парняга – лишь посредник, курьер, а заказчик ждёт пистолет на дому, в Ёне, может быть, у погранцов под самым носом?
– В ружьё-ё! – вопит майор и, выталкивая сержанта из дежурки, мчится вскрывать оружейную комнату, – Вся застава, в ружьё-ё! Дежурный, соединяй с участковым! Всю армию распродадут, гады!
Никакого СОБРа, ОМОНа, даже отделения милиции в Ёне нет. Только участковый и пограничники с заставы. Сейчас они окружают дом Прилепского-Прилепы. Голосят собаки – служебная из заставского вольера, и ей вторит из-за забора хозяйская, местная. В кои-то веки личный состав «Гербового» вооружён, и даже была команда пристегнуть магазины. Дверь заперта изнутри.