– А что там с северянами и Толстым? – подал голос Тарас Иванович. – Я слышал, что Иван пытался разбить их статуи?
– Иван разбил статую Ингвара, – подтвердил Яков Иванович, но как ни старался, не смог даже поцарапать статуи Фроста и Бранда. Совет попечителей рекомендовал поставить их в главном зале, чтобы они служили вечным напоминанием, – он откашлялся и процитировал, – «глубокой, всеобъемлющей вины, лежащей на каждом ученике и педагоге княжеской гимназии»!
– Но Михаил предоставил убедительные доказательства! – возразил физик. – К тому же статуи напитаны такой мощью, что у меня волосы на спине шевелятся. За одно только владение таким артефактом можно угодить на рудники!
– Михаил официально признан виновным в убийстве северянина, – мрачно отозвался директор, – поэтому суд не стал рассматривать собранные им улики.
– И на него повесили ещё и Пылаева! – закончил Демид Иванович. – Но это же бред!
Директор пожал плечами и ничего не стал говорить.
– Кстати, меня одного смущает наличие у Михаила лазерного пистолета? – подал голос Тарас Иванович.
– Тренировочный пистолет «Малютка», подарок паладина, – тут же отозвался Демид Иванович. – Кстати, он отдал его Милославу и Филиппу Крудау. И теперь двое первашей могут пользоваться высшими технологиями.
– Куда катится этот мир, – покачал головой физик. – Ведь мы только-только разобрали устройство арбалетов и пневматических винтовок!
– Коллеги, – Святозар Иванович поднялся со своего места, отчего все разговоры и обсуждения тут же затихли. – Мне бесконечно тревожно за Михаила и я каждый день молюсь за посмертие ушедших гимназистов, но мы сделали всё возможное и невозможное, остальное – в руках судьбы.
– Но есть то, – со своего места поднялся Демид Иванович, – то, что мы не можем оставить без внимания. А именно поведение Ольги Ивановны!
Яков Иванович вздохнул, но прерывать коллег не стал. Они были в своём праве.
– Господа, – Ольга Ивановна поднялась со своего места. – Что вас интересует?
– Зачем? – классный руководитель Михаила мрачно посмотрел на магиню.
Ольга не стала включать дурочку и переспрашивать «Что зачем?». Вместо этого она горько усмехнулась:
– Я побоялась, что Толстой покинет гимназию.
– Во-первых, – Демид Иванович посмотрел на девушку, как на совершившего глупость перваша, – он не убежит. Он и Михаил – единственное, что держит Дубровского в нашем мире.