– Попал, – подумал Вовка, – Побег отменяется.
Понимая, что отступать поздно, да и глупо, воюя с армией вопросов, он двинулся к ней. Уселся на краешек той же коряги, будто специально созданной для романтических встреч, с таким хитрым наклоном от краёв к центру, и успешно скатился в точку взаимного притяжения. Их плечи соприкасались. Это ужасно волновало его, казалось, что сердце сейчас выпрыгнет, прямо на песок и упадёт к её ногам.
Они молча тупо пялились на золотистую речку и, если Ленка позволяла себе хоть какие-то движения, то он лишь моргал поодаль, старательно не шевелясь.
– Что? Не спится? – спросила Ленка, выдернув его из оцепенения, сверкнув огромными глазами.
Вовка успел заметить в них отражение луны и даже звёзды, целые гроздья мерцающих лампочек, наверное, он это себе надумал, а может и правда увидел.
– Угу, – буркнул Вовка и поспешил отвести взгляд, снова засмущавшись, как ранее в лагере, тогда, у костра.
– И мне, – выдохнула Ленка и тоже отвернулась. Её волосы коснулись его щеки. Он усердно пинал свои окоченевшие мозги, силясь найти хоть какие-то слова, но на ум ничего не приходило. Ощущалась неловкость и одновременно блаженство – новое чувство, глубокое, головокружительное. Помолчав так с полчаса Ленка прервала его негу:
– Ну, ладно, я пошла, – она встала, опершись видимо о сучок и пропорола ладонь.
– Ой, поранилась, – хныкнула Ленка, плюхнувшись обратно на корягу.
Вовка осмелился и взял её прохладную ладошку в свои руки:
– Дай посмотрю.
Из довольно глубокого пореза выступила кровь, стекая тонкой струйкой на запястье.
– Надо промыть и перевязать, а в лагерь вернёмся продезинфицируем, – сказал Вовка, пытаясь придать голосу уверенности. Наверное получилось, Ленка успокоилась.
Он встал и потянул её за собой к речке: «Идём, сполоснём. Холодная вода – то, что нужно».
Она послушно засеменила за ним и уселась рядом на корточки на самом краешке песчаной отмели, намочив кеды.
Ленка опустила руку в ледяной поток и снова ойкнула: «Блин, холодно».
– Подержи минутку, пусть кровь замёрзнет, – Вовка, пользуясь случаем, оправдывая настырный, личный интерес заботой, наконец, смог без смущения разглядеть свою русалку, стараясь запомнить эту картинку. А в тот момент он видел именно русалку в чарующем лимонном свете.
Когда Ленка «заморозила» кровь, он предложил ей перевязать рану своим носовым платком, с трудом убедившись, что тот чистый. Она упрямилась, не слишком доверяя его завереньям, но кровь потихоньку «отмораживалась», поэтому всё же кивнула: