– Здарово, Эрик!
– Привет! – юноша улыбнулся.
– Что, в городе был?
– Да, был.
– Ну как там? – спросил пастух, останавливая стадо.
– Хорошо, только здесь лучше!
– Правда! – пастух засмеялся. – Чего ездил?
– Да купить кое-что, – глаза Эрика подозрительно ушли в сторону.
– Ну ладно, удачи.
Они распрощались. Юноша же спустился в деревню. Когда конь подошёл к дому, Эрик спешился, подвёл его к коновязи. Черногривый недовольно посмотрел на хозяина, но всё-таки дал себя привязать. Из дома появилась мать с чем-то в руках.
– Эрик, ты?
– Я.
– Ты что же, уже вернулся? Как неудачно, – старушка подошла ближе.
– Ну что такое? – устало посмотрел на неё юноша.
– Да вот! – она помахала перед его лицом.
Эрик выхватил то, что она держала, – это было письмо. Он вопросительно посмотрел на мать, не собираясь тратить время на прочтение.
– Ллойд возвращается! Вот как раз письмо пришло, – он обещает сегодня днём.
– Да? Неплохо. Ну я пойду, – Эрик развернулся, вернув матери письмо.
Она с удивлением посмотрела ему в спину. Добрые глаза с трудом изобразили строгость.
– Куда собрался? К нему брат приехал, а он…
– А что я? Ну приехал, ну и хорошо, – холодно ответил он.
– Брата встреть! Хотя бы на дороге.
– Да-да, посмотрим…
Эрик поспешно отошёл от коновязи и направился к дороге. Старушка что-то кричала вслед, но он не слушал. Занятый мыслями он не обращал внимания, куда идет, и так чуть не угодил в глубокую лужу. Он окунул в неё носок и тут же поспешно отряхнул. Дотошно оглядев его, он протёр туфлю об островок сухой травы. Не удостоив лужу и плохим словом, он пошёл дальше. Через минуту он стоял уже у знакомого места, почти родного дома в три этажа. За эти лета он совсем не изменился. Засохший розарий вызывал в нём тёплые чувства ностальгии. Воспоминания о запахе цветов, беснующихся пчёлах напоминали только о Ней. Эрик поднялся на крыльцо. Сердце его билось часто. Когда он поднёс руку к колокольчику, заметил, как прыгают его пальцы. Он опустил её. Глубоко вдохнул, выдохнул. Позвонил. Ужасное ожидание, которое он ненавидел, которое он хотел растягивать как можно дольше, которое знаменовало скорую кульминацию, к которой он наконец решил подступиться. Тяжесть времени он ощущал сейчас без всяких часов. Жёлтый лист, упавший с клёна, падал дольше всей его жизни. Лист летел вниз, медленно поворачиваясь в воздухе. Его форма мешала ровному падению, – он спускался по лавирующей спирали, и нельзя было понять куда упадёт он, и упадёт ли вообще.