Я принял такой же глубокомысленный вид, что и у Вовки, и, окаменев на всякий случай (Медуза ж все-таки, Горгона – шутка ли), уставился на то, что при иных обстоятельствах вполне могло сойти и за электротехническую конструкцию – только какого-нибудь особого, секретного назначения.
Хотя, может, он и не видел ничего особенного в ней, а просто любовался результатом своей монтерской у́дали (между нами, воображение у Вовки сродни медвежьему – лучше всего работало при виде закуски или от испуга). Отдавая должное тому, сколько времени и титанических усилий было на это положено, я с трудом удержался от комментариев и расхохотался только тогда, когда Вовка удалился в дом, потирая ладони в предвкушении награды.
Меня, кстати, Медуза вполне устроила. Ричи ведь не страдал избытком усердия в исполнении обязанностей сторожевой собаки, полагая, что ничего страшного не будет, если он отлучится на пару-тройку деньков, а тут нате вам – теперь дом навсегда под защитой этого случайного пугала…
В другой раз, решив порадовать нас своим фирменным салатом, он превращал кухню в арену гладиаторских боев: через несколько минут беготни между мойкой и столами и яростной рубки теркой и ножами все полы и стены были в остатках свеклы, моркови, капусты и лука. А на столе красовался таз – ни больше ни меньше! – полный этой овощной мешанины, обильно сдобренной растительным маслом, уксусом и перцем. И не в ожидании гостей и не на трехдневный запас – съеден был Вовкой тот тазик зараз.
И вот что я вам скажу: хотите – верьте, хотите – нет, но я не припомню ни одного случая, когда всерьез разозлился бы на него. Вообще! И совершенно не обижался, когда он вдруг пропадал на долгое время. Никаких надуманных обязательств и полное доверие друг другу – и наша дружба оставалась кристально чистым, уютным домом, где мы, хохоча, могли укрыться хотя б на время от неуемных требований мира.
Правда, я вполне допускаю, что у них с Ричи тоже был свой ментальный домик, где мое присутствие представлялось совсем необязательным. Не раз бывало так, что Вовка, приехав к нам, в дом не заходил, и, только выглянув случайно во двор, я заставал его сидящим на садовом пластиковом стуле возле будки Ричи, – как выяснялось, уже давно.
Вовка был единственная душа, которой всегда есть дело до того, как там