– Что есть, то есть, – согласился я со вздохом.
– Так, ребята, вы чего с утра?! – по-взрослому прервал нас сын.
– Не пойдёт. Будем считать, я за него отслужил! – я посчитал, что поставил точку.
– Вот именно! – супруга выглянула из ванной с намыленным, не похожим на себя лицом.
* * *
Сегодня, как обычно, необходимо было продумать и предложить три контрхода для ведения информационной войны – на реальные или, если недоставало таковых, придуманные факты и события. Каждый из распределённой экспертной группы – а сколько нас было всего, никто не знал, – делал это ежедневно к девяти утра. Затем отбирались лучшие идеи, и их сразу можно было видеть, слышать и читать по всем нашим каналам. Судя по тому, что мои разработки выходили в эфир два-три раза в неделю, группа составляла человек двенадцать (под руководством современного «иерусалимского мессии»).
Огромный зал ситуационного центра был оснащён разнообразными мониторами, светился отовсюду огнями, но жил негромко, урчанием суперкомпьютеров и приглушёнными – в гарнитуры – разговорами военных всех званий и родов войск. Гигантское пространство, казалось, было без опор и даже без потолка. Приходилось специально вглядываться, чтобы разобрать цвет и рисунок на потолке. Там было светлое небо в лёгких облаках, и по нему двигались красные и другие контрастные самолёты и планеры. Они всё летели и летели к нам из дальнего прошлого, не останавливаясь в настоящем, в ведомое только им одним будущее.
Василий Кондратенко занимался технической поддержкой воздушной и космической разведки. Хотя мы никогда предметно не обсуждали свои направления работ, но по отдельным фразам, манере разговора, манере умолчания все знали зоны ответственности друг друга.
Я уже был за рабочим местом, а он только вошёл, в форме. Василий не дал мне подняться для рукопожатия, мягко вернул меня в кресло, положив руки на плечи. Я неловко подал руку вверх.
– Здорово!
– Здравия желаю! – на службе я никак не мог переключиться на цивильную манеру речи.
– Возможно, я сегодня последний день, – сказал буднично друг.
Я не нашёлся что сказать.
– Веришь или нет, фамилией не подхожу, – Василий задерживался больше обычного, могли неправильно понять, тем более, что он брал долгие паузы. – Но тебе, Иванов, это не грозит.
В зале образовалась пространственная тишина – так всегда бывало перед включением громкоговорителя. На том конце связь уже включили, но молчание производило в наш адрес только поток выжидательного эфира. На той стороне постучали пальцем в микрофон – для нас это прозвучало как будто в небесный барабан.