Он полюбил биологию.
До сих пор его внутренний мир, – святая святых человеческого «я» – был темен и пуст, как у дикаря. Мечтать он не умел, да и не мог научиться, от мысли о женщинах спасало его то отвращение, какое они к нему проявляли, определенных задач и целей на будущее он тоже не имел.
Руководящим началом жизни Хребтова был могучий инстинкт жизни, темный, бессознательный, унаследованный им от предков-пахарей, проводивших всю жизнь в упорной борьбе с землею, добиваясь лишь одного – возможности существовать.
Теперь интерес к науке дал ему новый жизненный импульс и еще увеличил колоссальную силу этого удивительного человека.
Отдавая посторонним занятиям лишь столько времени, чтобы заработать денег на пропитание, даже из этих часов пытаясь урвать что можно и расплачиваясь за это голодом, Хребтов всю свою силу, все способности сосредоточил на изучении биологии.
Неудивительно поэтому, что он скоро выделился среди студентов и был знаменит в университете не только отвратительной наружностью, но и обширностью познаний.
Уже тогда ему предсказывали блестящую будущность, хотя, конечно, никто не знал, на какую высоту славы и успеха поднимет его гений.
Двадцати трех лет он окончил университет и остался при нем, чтобы готовиться к кафедре. Двадцати пяти – защитил диссертацию на тему «О бактериях, как необходимых спутниках жизни высших организмов».
Еще через два года защитил вторую диссертацию и сделался профессором.
К этому времени его имя уже пользовалось почетной известностью в ученом мире России. Хребтов сделался, наконец, самим собою. Он дошел до вершины того пути, по которому подвигался с таким феноменальным упорством, со злобною энергией человека, предоставленного собственным силам, но не потерявшего присутствие духа и желающего торжествовать назло всем и всему.
Что же за человек из него вышел?
В смысле внешности он по-прежнему оставался возмутительною, злобною карикатурой на людскую породу. В смысле нравственном он представлял идеальную, научно мыслящую машину.
Все страсти и чувства его, постоянно подавляемые, молчали с раннего детства. Но за их счет развивались постоянно упражняемые в одном направлении умственные способности.
Поэтому во многих отношениях Хребтов был груб, примитивен, как дикарь, во всем же, что казалось реального мышления, являлся типом более усовершенствованной расы, чем современные ему люди.