200 килограмм – вес всего «транспортируемого контейнера», плотно сколоченного деревянного ящика. В нем, по правилам перевозки – деревянный гроб, в деревянном – герметично запаянный цинковый, а в цинковом – мертвый солдат. Но даже такая упаковка, кажется, не является достаточно прочной и надежной: не только живые десантники заблуждаются, но и мертвые продолжают блуждать. Они возвращаются в постели к своим невестам, как у Балабанова в 1984-м, или приходят домой к женам и детям, чтобы о них заботиться, как у нас, в 2014-м. Как, помимо прямого давления, ведущее необъявленную войну государство может добиться молчания от родственников, получивших мертвый груз? Не только живые солдаты часто являются главными кормильцами. Ипотеки для военнослужащих, оплачиваемые Минобороны, субсидии, компенсации и т. д. представляют собой механизмы, посредством которых мертвые солдаты продолжают обеспечивать свои семьи.
В рассказе «Шерри-бренди» Шаламов описывает смерть Мандельштама. Поэт умирает обессиленный и полностью истощенный, от лагерных болезней. Он получает лагерную пайку и жадно впивается в хлеб цинготными зубами; от окровавленных десен и хлеб становится кровавым: «К вечеру он умер. Но списали его на два дня позднее, – изобретательным соседям его удавалось при раздаче хлеба двое суток получать хлеб на мертвеца; мертвец поднимал руку, как кукла-марионетка. Стало быть, он умер раньше даты своей смерти – немаловажная деталь для будущих его биографов»[3].
Существует определенная экономика, в соответствии с которой мертвые продолжают кормить живых или как-то иначе участвовать в их делах. Включенное в эту экономику тело – и не живое, и не мертвое. «Двухсотый» груз необъявленной войны обретается в пограничной зоне между жизнью и смертью, вместе с душами, не находящими в смерти покоя. Погибший и не в Ростове, и не в Луганске, а где-то между Россией и Украиной, на невидимой границе, он все еще блуждает, продолжая посылать сигналы и присылать пайки из своей сумрачной пограничной зоны – территории Undead. Это только кажется, что капитализм здесь ни при чем. На самом деле он питается трупами, производимыми войной. Такова не-медийная изнанка «войны санкций», носящих экономический характер и производящих политический эффект. В серой зоне материальной реальности капитала тела блуждают из одной смерти в другую.