Сколько же всего важного, нужного видела и слышала я через эту дверную скважину! Но если сказать точнее – это было окно, распахнутое в большой мир. И этот мир проявлялся, являлся мне, как на ладони, вот за этим круглым гостеприимным столом с его прошлым и настоящим. Он звучал в разговорах и песнях среди этих солдат и офицеров. С боями прошедших Европу, победивших фашизм. Танкистов, связистов, лётчиков, пехоты. Передо мной открывалась жизнь не только родителей и гостей, не только на войне и до неё. Передо мной была судьба всей страны, моей Родины. И навсегда врезались в детскую память мелодии – песни Победы, которые нравились больше всего: «…И добили – песня в том порука – / Всех врагов в атаке огневой / Три танкиста – три весёлых друга – / Экипаж машины боевой!»
А когда уже далеко за полночь отец (тот самый комбат, гвардии лейтенант) открыл дверь из столовой в спальню, то увидел свою дочь-малышку. Она сидела на полу босичком, в ночной рубашонке. Её кудрявая головка была запрокинута на косяк двери. Она крепко спала. Крепко и сладко. И нежный лобик её был чист и светел.
«Артиллеристы, Сталин дал приказ»
Рассказ
Поклонимся великим тем годам!
Тем славным командирам и бойцам,
И маршалам страны, и рядовым,
Поклонимся и мёртвым, и живым.
Всем тем, которых забывать нельзя,
Поклонимся, поклонимся, друзья!
М. Львов
Вы когда-нибудь жили под столом? Нет? А я жила. Под нашим круглым, а вернее, овальным, стоящим посреди комнаты. Это интересно и поучительно. Скатерть спускалась со всех сторон почти до самого полу, и я в своём уютном маленьком мире была хозяйкой. Это был только мой мир, мой театр с ватными самодельными игрушками послевоенных лет. Бесценные пупсик, утёнок, Снегурка из ваты, тряпочный заяц. Ножки большого круглого стола соединяли деревянные перекладины-перекрестия, образуя четыре игрушечных комнатки. Спальню, столовую, детскую.
А вокруг этой моей личной игрушечной квартирки была наша с мамой комната. С оранжевым абажуром над столом, чёрным маминым пианино у стены и окошком, смотрящим в убогий останкинский двор. Входная дверь выходила в длинный барачный полутёмный коридор. (Электролампочки воровали, да и часто они перегорали.) Со множеством соседских дверей, порой обитых старыми ватными одеялами. И общей жаркой и душной кухней, полной хлопотливых хозяек, крика и гама. Запотевших оконных стёкол, столов и полок, горящих керосинок и примусов, мокрого белья на верёвках. В кухне вечно что-то происходило: стиралось, варилось, кипело.