– Я провожу вас, любезный! – Баронесса ловко оттерла толстячка от постели умирающего, подтолкнула острым локотком к выходу. – Неловко, право слово, тревожить такого занятого человека, как вы, Карл Натанович, но обстоятельства…
– Чур, меня, чур! – Вихрем пронеслась мимо них кухарка, размахивая на ходу керосинкой, как кадилом.
***
Плотно прикрыв в покои дверь, Людвига злобно прищурилась в бегающие глазки доктора, едва различимые сквозь запотевшее пенсне.
– Ну что вы от меня хотите, баронесса? – виновато взвизгнул толстяк, отступив к окну. – Организм Аркадия молод, и, если бы не запущенный случай крупозной пневмонии, справился бы с недугом сам. Однако, теперешний процесс, увы, перешел в абсцесс.
– Но вы же прогнозировали, что до утра он не дотянет, – сквозь сжатые зубы прошипела Людвига. – А он не только не сдох, а еще и в себя пришел!
– Агония, – пролепетал несчастный, прижав к груди саквояж. – Ваш братец – не жилец, уж поверьте мне! А зачем, по-вашему, он позвал Алимпию, как не попрощаться?!
– И вправду – зачем?! – отступила она. – Значит так, любезный, ты сейчас-то иди, а завтра, к утру приходи, да отца Серафима приводи – соборовать Аркадия надобно.
– Э-э-э… – Доктор многозначительно потер пальчиками.
– Всенепременно! – Людвига вытащила из складок юбки свернутую в трубочку ассигнацию, сунула в карман докторского сюртука.
– Благодарствуйте, баронесса, – сказал доктор и поклонился с намерением приподнять шляпу, но ее отчего-то не было. – Однако цилиндрик-то я свой в покоях оставил, голова моя садовая. Вы позволите, баронесса? – Он схватился за дверную ручку, как за спасательный круг.
– Забирай свой колпак, да смотри, у меня, не своевольничай! Сделаешь, как велю – на всю жизнь о пиявках своих забудешь.
Не заставив себя ждать, доктор скоренько втиснулся в приоткрытые двери, а Людвига фон Грондберг, подобрав полы длинной юбки, величественно двинулась по затоптанному паласу в сторону широкой лестницы, ведущей на третий этаж.
***
Черный цилиндр он приметил на пуфике, рядом с постелью больного. Осторожно ступая по скрипучим половицам, приблизился к кровати.
По мертвенно-бледному лицу Бруковича пробежала судорога.
– Карл, ты ли? – прохрипел Аркадий натужно, не открывая глаз.
– Я, Аркаш, я, – выдавив улыбку, произнес Карл Натанович. – Вот шляпу свою позабыл…