Я не дослушал, хлопнул рукой по стойке и, откинув ладонь, показал оранжевую купюру. Бармен разочаровался и предложил коктейль из водки и вишневого ликёра. Я согласился: водка подойдёт! Водка – это то, что надо!
Указав на свободный столик, мол, поставь туда, я вышел в туалет. Мне требовалось освежиться, и я это совершил, смочив макушку под краном.
Когда вернулся, заинтересовался женщинами. А что ещё делать в баре с большими деньгами и коктейлем из водки? Свободной оказалась только одна. Подхватив бокал, я к ней присоединился.
– Позвольте?
Девушка вскинула вопросительный взгляд.
– Могу ли я вас угостить?
Она перестала грызть трубочку и расцвела. Обрадовалась мне, как наследному принцу. Я поинтересовался: что пожелает дама? Дама пожелала то же, что пил я, пьяный оболтус.
Так мы познакомились. Я узнал, что мою собеседницу звали Глафирой. Она была из Тюмени. Выглядела симпатичной, но уж очень блестящей: в обтягивающем глубоком декольте с искромётными стразами.
Водрузив перед ней коктейль и заручившись блистательной улыбкой, я огляделся по сторонам. В кафе произошло шевеление. На сцене появились музыканты в чёрных старофасонных шляпах и зазвучала музыка – добротный рок семидесятых годов.
– … In harmony with the cosmic sea.
True love needs no company…3
– Сасно! – воскликнула Глафира и закатила глаза.
Я не понял. Переспросил. Она похлопала ресницами и повторила:
– Сасно. А что не так?
Я опустил глаза. Глафира принадлежала к культуре УПАКОВКИ. Я относил себя к культуре СОДЕРЖАНИЯ.
Здесь, среди хорошей музыки и проникновенных стихов, Глафира выглядела нелепо. Хотя, наверное, так же нелепо я выглядел в дорогом и модном лаунж-баре. Я не видел себя со стороны, но я видел Глафиру в чёрном вечернем платье с крупной золотой цепью на шее и в красных лаковых туфлях на высоком тонком каблуке. Быть может, всё по отдельности было хорошо: и девушка, и цепь, и музыка, но всё вместе это не складывалось.
Взглянув на часы, я извинился и, распрощавшись, ушёл. Я был пьян, но не настолько, чтобы окружать себя глафирами. Павлиньи хвосты, накаченные губы и музыкальная глухота – это не для меня.
Настроение подпортилось. И город больше не радовал. Захотелось домой. До вылета в Москву оставалось десять часов.
Вернувшись в отель, я заметил, что дверь в соседний номер была приоткрыта. Заглянув внутрь, я обнаружил Марго, спящую в кресле. Подумал, что она осталась из-за меня, и очень обрадовался.