Судьба Андрея сложилась иначе. Он работал в НИИ до последнего дня его существования, а после закрытия НИИ перешел преподавателем в университет, где вскоре защитил докторскую диссертацию и успешно продвигался по карьерной лестнице. Женился Андрей относительно поздно, но имел крепкую, обеспеченную семью. Несмотря на значительную разницу в социальном положении, Андрей по старой традиции время от времени заглядывал в холостяцкую квартиру Олега, чтобы поддержать товарища и вспомнить былое.
– Ну так вот, – неспешно продолжил Андрей, – насколько я помню, ты в институте был очень увлечен эзотерикой: Блаватская, Успенский, Рерихи, Сидоров, а также прочие достойные гуру, – и их учения у тебя постоянно были на уме и на языке.
– Да-да, как же, четвертый путь, – разом слегка расслабившись, подтвердил Олег, – было такое дело. Я даже у кришнаитов одно время курьером служил. Задаром.
– Что же тут поделаешь, филантропия – это стиль твоей жизни, – сочувственно сказал Андрей, но тут же неожиданно и уже намного жестче добавил: – А если говорить нашим языком светлой йоги, то это и вовсе твоя карма – не доводить дело до конца, разбрасываться по мелочам и бросать все на полдороге, так и не дождавшись заслуженного вознаграждения.
Испытующе взглянув на промолчавшего Олега, Андрей пожалел о высказанном старому товарищу упреке и тут же попытался разрядить обстановку бесстрастным деловым тоном:
– Но к делу. Так вот, завтра в четыре часа в актовом зале нашего университета состоится лекция на тему: «Шамбала: новый взгляд», – сообщил Андрей и испытующе поглядел на Олега.
Олег снова воздержался от комментария и только неопределенно хмыкнул.
– А знаешь, кто лекцию читает? – невозмутимо спросил Андрей.
– Кто же? – подыгрывая Андрею, задал вопрос Олег.
– Некто господин Успенский, – торжественно и с некоторым вызовом ответил Андрей.
– Это что же, родственник самого? – внезапно взволновавшись, снова спросил Олег.
– Нет, однофамилец, – уже буднично ответил Андрей. – Ну так что же, придешь?
Олег ответил не сразу, задумчиво разглядывая большое темное пятно на выцветших обоях, удачно расположившееся как раз между двумя звуковыми колонками. Он боялся сознаться вслух, но приглашение Андрея вдруг всколыхнуло в нем давно забытые волнующие ощущения, которые он переживал в молодости и которыми тогда всецело было занято его сознание.