«Ты оставил меня, понимаешь»?
Впрочем, справедливости ради следует отметить, что вопросительный знак принадлежит Пантере Фукс, и, следовательно, стоящему за ней автору.
Наутро имя-вымя орала на меня как на одесском Привозе или на киевской барахолке: «Ой, сколько в вас все-таки еврейского, я вас умоляю. И первое – безответственность.
Если иметь в виду безответственность по отношению к русской грамматике, то следует признать, что этуаль права.
Другой ревнитель актуальную проблему графомании решает по-иному.
Бездарный поэт, чья жена содержит семью уборкой виллы, сочиняет стихи на уровне Пантеры (Этуали).
…кроме букета, протянул жене газетную вырезку. А там…
Нечистоте и грязи подзаборной
Была вчера объявлена война.
Открытия общественной уборной
Днесь дождались и Хайфа, и страна.
Цветут улыбки в этот день дождливый,
Подарок – это здание для нас.
И я, поэт, стою в толпе счастливой
И слезы счастья утираю с глаз.
Кроме букета далее выясняется, что у графомана низок не только творческий потенциал.
Поэзия отнимала все силы у Сени, так что в остальных сферах он был просто бессилен, и Циля не чувствовала себя обделенной все двадцать два года брака, пока… Вот именно – пока! Однажды, когда хозяин виллы вернулся домой, случилось так,…
Чтобы в полной мере насладиться последующим, советуем сосредоточиться в максимально возможной степени после чего дочитать прерванную фразу:
…что Циля мыла пол и стояла на четвереньках, повернутая в противоположную сторону.
Можно расслабиться.
Хозяин увидел Цилю во всей ее красе, в общем, «в нем взыграло ретивое», и все прочее…
Выразив надежду, что от этой Камасутры читатель получил не меньшее удовольствие, чем хозяин, продолжим разбор. Последняя фраза неплоха, но в общем-то, довольно стандартна. Но мы не в обиде на автора, поскольку понимаем, что шедевры серийно не производятся.
Третий автор сочиняет и отдает своему герою следующие непродаваемые стихи:
Едва рассвет вдали заблещет,
Сажусь слагать стихи чуть свет.
Пускай жара, пусть дождик хлещет —
На то я истинный поэт.
Даю стихам своим названья,
В одних лишь правда, в прочих – ложь.
Но все они – мои созданья,
И часть души моей – все сплошь.
Поэт-неудачник издает книжку в оранжевом переплете, влезая при этом в огромные долги. Несмотря на красивый переплет, сборник никто не покупает, стремительно надвигаются сроки платежей, над графоманом и его женой витает тень финансового краха.