Но вернемся к нашему горю – то бишь, к подножию медного педестранца, чей безразличный взор, брошенный через проспект, силится различить где-то там, в скрытом серой штриховкой кустарника далеке, столь же бронзового Тараса Шевченку. («Русский есть русский, хохол есть хохол – и вместе им не сойтись».)
И вот, едва воображаемые часы на воображаемой башне встали в чуть опрокинутый вправо шпагат, девушка Ксения вторглась в поле моего зрения, обгоняя прохожих по пути от метро и по-подростковому торопливо лавируя между лужами. Все же она старалась прийти вовремя. Старалась как могла.
С Ксенией мы были ровесниками, однако она, по всему, сохранилась лучше – что и справедливо, и в той же степени закономерно, ибо я-то за собой не слежу никак, тогда как она (год назад) занималась дважды в неделю волейболом, ходила в бассейн и еще куда-то там – и вся эта суета, чтоб только радовать мужа. Радовать мужа девичьей талией и стройными ногами – которые он за двадцать лет совместной жизни наверняка и замечать-то разучился. Зато, небось, мечтает о том, что ему не дано: о сиськах иного, чем у жены, фасона, о широкой, вальяжной заднице, или еще о чем-то, столь же интимном и дурацком – мечтает долго и бесплодно, до спазмов в промежности (если, конечно, не наладился ходить налево)…
Но здесь я был вынужден прервать эти душеспасительные размышления – Ксения наконец меня заметила и свернула с тротуара на хлипкую парковую дорожку. Через полминуты мы уже здоровались.
Уработалась? Ну, так, как бы да. Ничего не делала на самом деле. Просто надо сидеть, пока спектакль. Чай пила одна, поговорить даже не с кем, все заняты. Но все равно устаешь почему-то. Даже от такого безделья.
Она наконец-то перевела дух.
А у тебя как? Да так… Ничего, в общем. Пустой день. Как понять, пустой день? Ну, пустой и все. В смысле свободен полностью, ни дел, ни встреч. Совсем пустой. Везучка! Что? Везучка, говорю. Выспался, это уже немало. Ну выспался, да. Пойдем, что ли? Ага. А куда? А не знаю, пойдем отсюда. Или ты хочешь здесь стоять? Не, не хочу. Пойдем, хорошо…
Стараясь поскорее проскочить эти садово-парковые топи, мы выбрались к Карповке, едва не попали под весело выскочивший из-за поворота трамвай и вот уже стоим, облокотясь на ограждение, глядим вниз.
Льда уже нет, но вода зелена и непрозрачна, как танковая броня. К закованным в гранит берегам пристала в изобилии накопившаяся за зиму грязь: мятые пластиковые бутылки, куски чего-то еще, не вполне различимого, какая-то мутная застывшая пена…