4.
Потом мы встали возле кровати, я обнял ее, погрузившись ноздрями в ворох волос на макушке, вобрал в себя этот стыдливый запах застигнутой врасплох женщины, и, дождавшись, когда ее руки обретут себя, полусомкнувшись на моей спине, чуть отклонился чтобы расстегнуть блузку.
– У меня там прыщик. Два прыщика. На плече и чуть ниже. Я же не знала и не взяла крем.
Влажные глаза поднялись на меня снизу вверх, растерянно, просяще – подвигнув тут же на серию воробьиных поцелуев: лоб, переносица, мочка уха, губы, снова губы, кончик носа…
– И грудь у меня маленькая, мужчинам такая не нравится..
Я уже снимал с нее бюстгалтер, простой, тряпичный, почти не нужный для этих, и впрямь очень маленьких, практически детских выпуклостей со светло-розовыми опрятными сосочками в окружении таких же скромных и столь же розовых ареол. На правой, с внутренней стороны чуть ниже экватора – трогательная светло-коричневая родинка неправильной овальной формы, из которой торчит несколько жестких полуседых волосков пучком…
Вообще же, я люблю открывать женскую грудь – подобно первому касанию ладони, это действие тоже дает новое узнавание – но теперь больше зрительное, нежели осязательное: грудь – у всех разная, это второе лицо женщины, а соски – ее дополнительные глаза. У этого лица свое собственное выражение и настроение, оно смотрит туда, куда само пожелает, не сообразуясь с глазами на голове, оно не вполне подвластно своему хозяину и порой способно вызывать у него самые разные чувства в свой адрес – я даже знал одну девушку, которую ее грудь раздражала так, как может раздражать только родственник, причем из тех, кого не выбирают – вроде сестры или брата. Впрочем, я опять свернул на лирическую стезю…
Освободившись от одежды, Карина вдруг отстранилась слегка, а затем сама, ничуть мною не понуждаемая и не направляемая, шагнула на кровать с какой-то, чуть приторможенной, грацией решимости – словно бы задумала погрузиться в прохладную воду. Миг спустя она уже лежала на спине, сомкнув ноги и вытянув руки вдоль тела – будто детская кукла в открытой упаковочной коробке.
Торопливо, как мальчишка, скинув все с себя, я поспешил присоединиться – встав над ней на колени, склонился в долгий, затейливый поцелуй, а затем, не отрывая губ полностью, медленно двинулся вниз, через бархатистый холмик подбородка, пульсирующую жилку на горле, обхватив на миг и тут же выпустив конфетную мякоть соска, проскочив дрожащей дорожкой меж детских ребер, дальше, дальше, пока губы не утонули в рыжеватой поросли чуть подвивающихся коротких волосков – и дождавшись когда ноги, покорной стражей подавшись вверх и в стороны, освободят мне путь, проник туда ладонью, почувствовав через мгновение на кончиках пальцев ласковую влажность вульвы.