– Как чувствуете себя, Илья Витальевич? – спросил он, и золотые дужки его очков блеснули.
– Отлично чувствую. – Илья бросил взгляд на стенды с мониторами.
– Всё записали, всё зафиксировали, – понял инженер-конструктор Левин, хоть и молодой, а уже с залысинами. – Делитесь, как впечатления?
Илья на несколько секунд задумался.
– По моим ощущениям прошло минут пятьдесят пять или шестьдесят.
– По моим тоже, – отозвался Антон. Он сидел на кушетке уже без шлема.
– Четыре минуты двадцать секунд, – ответил Левин. – О как.
– Ого! – удивился Илья. – В целом к программе у меня претензий почти нет, только в конце, перед выходом, картинка поплыла. Мухи, нализавшиеся бражки, – зачёт! А вот остальное… Тактильные ощущения слабые. Не чувствуется ни усталости, ни нагрузки, ни веса экипировки. Даже пульс не поднялся.
Левин посмотрел на экран:
– Так и есть. На второй минуте частота сердечных сокращений была семьдесят семь, потом снизилась до шестидесяти пяти.
Илья поморщился:
– В общем, я не в восторге. Мы надеялись на максимальный эффект присутствия, а получился обычный VR-шлем.
– Не обычный, – запротестовал директор, – мы с самого начала знали, что электроды на коже головы дадут слабую связь с мозгом. Но время-то, время! Шестьдесят минут против четырёх, это ли не здорово?
– Здорово, – кивнул Илья и сказал то, о чём давно думал: – Нам нужен инвазивный нейроинтерфейс. Я готов вживить стентрод ради пользы дела. Тысячи людей ставят – и счастливы, так почему бы и мне не попробовать?
– Илья Витальевич, это не обязательно. Мы можем обратиться в институт нейротехнологий.
Коллеги Дёмина сдержанно зароптали: кому же ещё проводить испытания нейрошлема, как не его создателям? Это они разрабатывали и собирали шлем, они, а не институт нейротехнологий.
– В таком случае я не против, двумя руками «за». – Денис Олегович засмеялся и поднял руки вверх. – Вы, Илья Витальевич, начальник отдела, вам и решать.
– Считайте, что уже решил.
Над нейрошлемом трудились два года вместе с инженерами-программистами. Была задача разработать не просто VR-шлем, а сложный прибор, который влиял бы на восприятие мозгом времени.
– Игровая индустрия взвоет от восторга, получив наш, заслоновский, нейрошлем, – говорил Денис Олегович, – но игры – это мелочи, побочный эффект. Главное в разработке – обучение. Вы представьте, что в несколько раз сократятся сроки подготовки военных, что фигурист научится тройному прыжку за один, скажем, день. Раньше о таком можно было только мечтать.