Во дворе мы сползли на землю, и, продолжая по инерции подпрыгивать, вместо законных матюгов принялись сдержанно нахваливать принца за искусство возничего. Но, когда Ник отвлёкся, Черчилль состроил свирепую физиономию и прорычал:
– Завтра же займусь подвеской! Сдохну, но демпферы и амортизаторы сделаю и кое-что по мелочи. В гробу я видел такие прогулки! Чуть языка не лишился!
– Всё равно лучше стоя ехать, чем сидя ходить, – хмыкнул я и задумался, как бы облегчить доспех стражи, чтобы и видимость защиты сохранить и здешнюю жару учесть.
После омовения и трапезы царевич отправился во двор царицы доложить матери о его новых стражах, а заодно смиренно получить очередной нагоняй. Поскольку во дворе царицы находился и дворцовый гарем, мы сразу попали в плотное женское окружение. Привратники-евнухи сперва окрысились на нас, не желая пропускать, но отступили после грозного окрика Ника и под моим тяжёлым взглядом.
Боже ж мой, кого только в этом «цветнике» не оказалось, и чернокожие шоколадки, и смуглые эламитянки, и голубоглазые хеттиянки, и блондинистые северянки неизвестного рода-племени. И все они смотрели на нас, как стая голодных кошек на сметану. На всякий случай мы приблизились к принцу, серьёзно опасаясь за свою невинность. Глядя на наши растерянные физиономии, Ник рассмеялся и подсел к матери. Она полулежала на низком подиуме с бархатными подушками и придвинутым столиком с фруктами, сладостями и напитками. Сделав физиономии кирпичом, мы встали по бокам за спиной царевича.
Царица Белисуна была родом из вавилонского царского дома и отличалась сдержанной красотой аристократки. В её одежде преобладали светлые тона оранжевого, синего и белого цветов. Откинутое назад кисейная накидка подчёркивала сложную причёску тёмных волос, украшенных нитями бус из лазурита, золотой диадемой в виде цветов и листьев и височными подвесками из того же лазурита и золота. На руках и ногах позвякивали золотые браслеты. Довольная царица села, притянула сына и посадила рядом на подиум. Потом что-то зашептала ему на ухо. Они посмеялись и начали потихоньку делиться новостями.
– А это мои новые стражи, – Ник кивнул на нас с Черчиллем, – их восемь, они ветераны и очень умелые воины.
– Я заметила. Вид у них бравый, – усмехнулась царица, – то-то мои шугат и кульмашит с них глаз не сводят. А они и довольны, ишь облизываются. Ты их больше сюда не приводи, а то лугаль Ярим-лим узнает, будет беда. Его гнев не шутка, сам знаешь.