Мантисс отставила кружку и снова пошла в спальню. Возможно, ей удастся выкроить ещё часок сна, тем более что обезболивающее начало действовать и боль отступила. Хельга не любила спать. В последнее время ей почти не снились сны, а пробуждение редко не сопровождалось странными фантазиями. Из-за травмы, полученной пять лет назад вследствие воздействия на её сознание, Мантисс испытывала состояние оторванности от собственных воспоминаний. И если в течение бодрствования эти ощущения почти не мешали ей, то после сна значительно усиливались. Хельга не чувствовала связи с предыдущим днём. Из-за этого ей мерещилось, будто его проживало другое существо, а Мантисс просто передались его воспоминания. Когда она ляжет спать, её сознание тоже умрёт, а на смену придёт другое существо. Это было крайне неприятное и, без преувеличения, страшное представление. Раньше Хельга об этом не задумывалась, хотя разрыв в сознании во время дрёмы (тот период, когда снов ещё нет, но человек уже спит) происходил и до этого, только не был таким пугающим. Да и чувство, будто твои воспоминания на самом деле чужие… Не то, что человек мечтает испытывать после пробуждения.
А ещё (и Хельга точно это помнила) когда-то для неё цвета имели пол. Нет, не совсем так. Ей просто нравилось ассоциировать цвета с гендерами. Откуда пришли эти объединения столь разных параметров, Мантисс не рискнула бы предположить, но знала, что в очень раннем возрасте эта привычка помогала ей запоминать и делала детские игры более увлекательными и насыщенными. И это было не банальное следование стереотипам, мол, розовое для девочек, а красное – цвет страсти и похоти. Хельга не вещи наделяла характеристиками в соответствии с их оттенком, а сами цвета отождествляла с мужским или женским полом. Став постарше, она перестала опираться на эти характеристики, но не забывала о них. И вот теперь… сохранилась лишь мысль, но не знание, какого пола был какой цвет. Мантисс всегда считала свои ассоциации базовыми, взращенными в ней вместе с её личностью, поэтому их потеря являлась очередным шагом к распаду идентичности. Тревожный сигнал.
Лёжа в постели, Хельга подтянула к себе маленькую подушку в виде глазастого сердца – подарок, сделанный Мэттом на годовщину их отношений. Мантисс понимала, что не вполне справедливо подозревает бывшего возлюбленного. Он не был святым и мог, конечно же, впутаться в переделку, особенно с его привычкой рьяно отстаивать свои права и привилегии. И всё же Хельга понимала, что в ней по большей части говорит застаревшая обида, сохранившаяся после разрыва их отношений. Хотя она с теплотой вспоминала лучшие дни вместе, избавиться от мысли, что весь опыт свиданий с этим человеком был одно большой ошибкой, так и не сумела.