Они били друг друга до первой крови. И даже тогда, облизывая разбитую губу, Марк все ещё рвался в бой, сопротивляясь попыткам оттащить его от Макса. Он ещё не закончил с этим ублюдком. Он ещё не добился того, чтобы тот рухнул к его ногам. Пустите же, пустите! Но судьи и собственные партнёры по команде держали его крепко. Однако гнев ещё не потух, ненависть все ещё бушевала в крови, поэтому Марк нанес брату последний, возможно самый болезненный удар.
- Не радуйся, что разбил мне морду! – Марк оскалился в зловещей улыбке, демонстрируя залитые кровью зубы. – Зато я снова трахал её, слышишь?! – выкрикнул он и, освободившись от державших его людей, подобрал свою клюшку и со всей дури шарахнул ею об лёд. Деревянные щепки разлетелись во все стороны, но Марк уже ничего не замечал. Жестокие слова, сорвавшиеся с его губ, вдруг выкачали из него весь воздух, сделав тело тяжёлым и размякшим. Он покорно покатился к скамейке штрафников, получив удаления на пять минут за драку и ещё на четыре - по совокупности двух нарушений – атака на вратаря и неспортивное поведение.
Невидящими глазами он смотрел, как русские навалились на ворота Куика, гонимые желанием отомстить за Макса. Сам Макс также получил пятиминутный штраф за драку, но остался в воротах, а удаление за него в соседней кабинке сел отбывать Тихонов.
Во время очередной атаки русских на ворота американцев Коул с грацией медведя приобнял на пятачке Дацюка так, что тот, не выдержав нежных объятий, упал, как подкошенный, на лёд. Иэн тут же отправился на скамейку в компанию к Марку, оставив сборную США в меньшинстве.
- Ну и какого хрена, Коул? – спросил Марк неестественно спокойным тоном.
- Тот же вопрос, Беккер, - угрюмо буркнул в ответ обычно жизнерадостный защитник Сент-Луиса.
Больше они не разговаривали. Россия быстро реализовала численное преимущество и вышла вперёд – 1:0. Коул, сокрушенно покачав головой, вернулся на лёд, оставляя Марка наедине с гнетущими, разъедающими изнутри мыслями.
Как они дошли до такого? Марк вспомнил, как в глазах Макса, будто в зеркале, отражались те же чувства, что владели и им самим. Была ли тому причиной незнакомка, которую они оба хотели до одури? Или все это началось гораздо раньше, с того самого момента, как они оказались на разных континентах? А эта женщина всего лишь стала последней каплей, вершиной застарелого нарыва, который наконец прорвало?