Поначалу его рассказам никто не верил, но чем больше происходило странностей в этих окрестностях, тем больше жители укоренялись в своей вере, о нечестивости этой семейки. Никто точно не знал, сколько лет было старухе. Многие считали, что ей должно быть около девяноста, но на вид ей можно было дать не более шестидесяти. Ни один старожил так же не знал и не помнил, когда они появились здесь. Лукреция и Илана были не многословными, с соседями здоровались лишь кивком головы, и зачастую по нескольку дней не выходили из дома. Единственным человеком, который был вхож к ним, являлся Стефан Ольме, владелец бакалейной лавки. Иногда он позволял себе нанести визит в дом Мокану, не забыв при этом прихватить с собой головку сыра, или палку ароматной колбасы.
Лукреция подошла к воротам и молча протянула руку. Высыпав в грязную ладонь несколько леев4, она снисходительно приняла подарок, и назидательно сказала:
– Если ещё раз придёшь ко мне с такими руками, заставлю самого съесть этот сыр! Понял меня?
– Домна Лукреция! – заканючил мальчишка, – Не успел отмыться, сильно торопился и к-а-а-а-а-к… упал!!! Но клянусь: сыр из рук не выпускал и доставил его в целости и сохранности!
– Хорошо, я поверю тебе негодник! – смеясь, ответила она.
– Госпожа Мокану! Передайте это Илане, – откуда-то из-за спины, Карол извлёк небольшой букет сиреневых фиалок.
– Приходи вечером с чистыми руками и сам вручишь ей! Илана занята, стирает бельё на заднем дворе, – пояснила Лукреция, – У тебя как раз будет время привести себя в опрятный вид. Ухажёр!
Горделивой и статной походкой Лукреция отправилась в дом, крепко прижимая подарок к груди. Карол проводил её взглядом, и оглянувшись по сторонам, засунул букет в небольшое отверстие в заборе.
***
Илана Мокану никогда не видела своих родителей. По рассказам бабушки они были цирковыми артистами и кочевали по стране с одной котомкой на двоих. В их доме не было семейных альбомов и милых безделушек, подаренных родителями на праздник. Взрослея и становясь осознаннее, Илана часто расспрашивала бабушку о матери с отцом, на, что та раздражённо отмахивалась, и выдавала примерно одно и то же.
– Кочевые они, цыгане! Другого слова и не подобрать.
Однажды, тёплым осенним вечером, когда Лукреция ушла в лавку, Илана открыла бабушкин сундук с платьями, и принялась прикладывать их к себе, примеряя какие наряды ей к лицу. Перекладывая их на кровать, она приметила, что из кармана шифонового платья, торчит уголок плотной, коричневой бумаги. Осторожно потянув её на себя, она обнаружила фотокарточку с изображением молодой пары. Парень и девушка, выглядели очень счастливыми, прижимаясь друг к другу плечами. Черноволосые, кареглазые с широкими улыбками, они были похожи друг на друга, как две капли воды. Лихо заломленная кепка с воткнутым сбоку цветком мака, слегка прикрывала объёмную чёлку мужчины. Илана внимательно всматривалась в лица людей, находя в них свои черты. Услышав звук открывающейся двери, она быстро убрала фотокарточку назад, и аккуратно сложила платья в сундук. С этого дня, она не задала больше ни одного вопроса о своих родителях.