Расступились. Девица даже выглянула из окошка.
– Это ты доброволец?
– Я. Выдай мне билетик на пароход.
– Выбирай любой. Какой на тебя смотрит?
– Восемьсот пятнадцатый.
– Привет! Отошёл уже.
– Не может быть, – говорю. – Отход на восемь назначен. А сейчас только полдесятого. Вон у тебя и роль ещё на столе.
– Ой, ну надо же! – захлопотала. – Неужели я ещё не отнесла?
Бичи мне дышали в затылок, смотрели, как она меня оформляет.
– Ты гляди, – один говорит другому, – в Норвежское идут под селёдку. Ну, юмористы!
– Надеются, значит, – отвечает другой.
– Ты шутишь! Какая же в январе селёдка?
– Так это ж не я иду. Это ж они идут.
Девица мне выбросила направление и закрылась. Бичи повздыхали и ушли перекуривать. А я дальше – крутиться по карусели. И часа не прошло, как выкрутился – со всеми печатями.
На спуске народ уже валом валил по мосткам. Я вклинился и зашагал – как рыбёшка в косяке. Снег скрипел под ногами, скрипели доски, и с нами облако плыло, от нашего дыхания; мы в нём шагали, как в тумане. У проходной разделились на два рукава, потекли мимо милицейских. Портовые шли налегке, ну, а меня с чемоданчиком остановили.
Спиртного при мне не было. Даже милиция выразила удивление:
– Небось через проволоку передал?
– Святым духом, – говорю, – по воздуху.
– А много? – смеётся милиция.
– Да штуки три.
– Это ещё не много. Вот сейчас кочегара задержали – восемь поллитров нёс в штанинах.
– Анекдот! – говорю. – Конфисковали?
– Ну, так если вываливаются! Это ж не дело. Надо, чтоб не вываливались.
– Правильно, – говорю.
– Счастливо в море!
Народ растекался по причалам, по цехам, по пакгаузам. Знакомые меня приветствовали – машинист с локомотива, доковые слесаря, девчата с коптильни, с рефрижераторов; я им улыбался, рукой помахивал и шёл себе, не задерживался, пока не упёрся в шестнадцатый причал. Здесь мой «Скакун» стоял – весь в инее, как обсахаренный. Грузчики-берегаши набивали трюма порожними бочками. Кран с берега подавал их в контейнере, контейнер зависал над люком и рассыпался, и бочки летели в трюм с грохотом.
У трапа чудак скучал с вахтенной повязкой – две синих полосы, между ними белая, – поглядывал на берегашей и поплёвывал в воду. Не нравилась ему такая работа. Я ему подал направление и матросскую книжку. Он их приложил к пачке, а сам на мою курточку загляделся.