Камеры. Чертовые вездесущие камеры. Они запечатлели все, чему не следовало оказаться на записях. Спустя лишь пару мгновений ко мне подошел тучный мужчина в форме охранника. Он ковылял как женщина на девятом сроке.
– Молодой человек, у вас есть то, что принадлежит музею, – произнес мужчина, держась обеими руками за ремень: то ли этим видом он пытался казаться более угрожающим, то ли ему не терпелось отправиться в уборную, чтобы снова стать налегке. История умалчивает.
– Что тут произошло? – подбежала моя мать. Будь другая ситуация, она бы ринулась в бой с кулаками на обидчика, но чутье ей подсказывало, что случай совершенно не тот.
– Ваш сын совершил кражу, – констатировал факт тучный охранник и протянул руку. Я положил ему на ладонь глиняную табличку.
– Извините, – промямлила она. – Не могу поверить своим глазам, что мой сын оказался способен на такое. Чарли Бакстер, ты наказан. Все лето без компьютера, и извинись перед…
– Мистером Дурифом, – подсказал мужчина в форме, и, изобразив на своем лице важность, стал слушать мою речь.
– Простите, пожалуйста. Я очень виноват, – проговорил я, блокируя любые проявления совести у себя в душе. Кому какое дело до древней безделушки? Вся наша планета покрыта подобного рода вещами.
– Он больше не будет так себя вести, – дала обещание моя мама.
– Ага, – поддакнул я. Беседа о нормах поведения осточертела, хотелось уже заняться чем угодно, лишь бы не слушать эти нравоучения.
– Хорошо, извинения приняты. Веди себя хорошо, мальчик, – мистер Дуриф кивнул и понес собственность музея куда-то прочь от нас.
– Чарльз?
– Что?
– Ты должен освоить урок: воровать – это плохо. Будь ты старше, Чарльз, то уже оказался бы за решеткой с рецидивистами и прочими непотребными членами нашего общества.
Урок, разумеется, я никакой не выучил, просто стал обращать внимание на камеры видеонаблюдения. Понимаете, если чем- то сильно увлекаешься, то ничто не способно преградить тебе путь.
Я осознаю, что мое увлечение не является примером чего-то положительного, но что поделать. Как говорится, живем один раз. Что- то поделать с собой я не могу, но надо ли? Уверен, вред обществу от моих шалостей невелик, вряд ли кто- то страдает, да и даже если так… то это меньшее зло, с которым способен столкнуться обыкновенный обыватель.