– Бим, а баба–то где твоя? То есть наша, теперешняя… вместе потёхались… Тимофеевна она, или, может, Маська. Или Фабька?
Нет, Фаби я ещё не мог упомянуть: повторяю: мы ещё не познакомились в тот момент с Фаби.
Я познакомился с ней только через несколько часов, когда мы вонзили естества свои в Париж: глубоко и непонарошку.
Конспиративная левитация, или дежавю, значит.
– Моя? – Бим поозирался, – баба моя в Греции, я же говорил, гречанка она временно. Но не Маська. Масяня – это такой комикс. Почему она и твоей вдруг стала? Тимофеевна она, да. А почто, я разве тебе отчество говорил? Называл? По пьянке что ли? Это надо разобраться…
Тут Бим с какой–то стати затеял с закрытыми глазами стыковать указательные пальцы.
– Не сходятся пальчики, ой не сходятся… Таинствуешь чего–то ты, Кирюха. Тупишь.
Точно, туплю. Приснилась мне Варька Тимофеевна ночью, а сейчас уже утро. Ушла женщина как кипяток в мороженое. И растворилась нежная недотрога Маська.
А я в итоге не выспался под окном парыжским.
***
А облака ихние точь в точь, как наши родные российские облака.
А их присутствие почему–то не помогало мне так же спокойно, по–русски, дрыхнуть.
А я не спал, а думал. Про облака. Об облаках. Про их квадратность, и чем их тушевать на картине, чтобы и абстрактность присутствовала, и чтоб на небесные кирпичи из ваты, походили.
Смаковал. И расстраивался об их внешнем сходстве – французских и наших, при принципиальной разнице как снотворных: ainsi, realisy sedans les differents etats.
Короче, Ксанька ездить по Парижу на своём классическом авто с чемоданом наверху категорически не собирался.
Ибо он считал, что в Париже, особенно в главном округе…
Тут я не оговорился: Париж в большом Париже – на самом деле это только центральный район, а остальное, хоть и в черте, уже не Париж, а периферия.
Тьфу, мутота какая–то!
Короче, Ксаньке – оказывается – и в большом, и в малом Париже, НЕГДЕ припарковаться, и бросить якорь: даже на пять минут.
Так он решил заранее, даже не пытаясь проверить экспериментальным путём.
Что на практике так и вышло: как бы не хотелось нам с Бимом обратного.
– Эвакуаторы–то ихние по ночам колобродютЪ, – воодушевлённо, но с растяжкой предложения и со старооскольским акцентом в последнем слове намекнул Бим, – это вам не в Угадае моторы где попало ставить.