– Прогнать? – тихо молвила незнакомая девушка в очках. – Вы же сами сказали, что на борьбу нет сил.
– Верно, прямую схватку мы не сдюжим, но сопротивление на этом не заканчивается. Скоро мы найдем способ избавиться от оккупантов, но для этого нужно сохранить максимум боеспособности.
– Но как? – продолжил наседать задира. – Их слишком много.
– О нет, приятель. Их много относительно нас. Но по сравнению с черноморским флотом – это вообще чепуха: размажут и не заметят. Наша главная задача – прорвать колдовскую блокаду и послать сигнал в штаб. И тогда под натиском имперской армады налетчикам придется отступить.
– И как это сделать? – уже спокойнее спросила Виктория.
– Пока не знаю. Но мне в любом случае понадобится как можно больше бойцов. Поэтому повторю – дулю за спину и клянитесь, в чем попросят. Присяга под принуждением не имеет никакой силы – это вам любой судья подтвердит. Хотите верьте, хотите нет, но я не собираюсь никого предавать. Я хочу сыграть в хитрую, а для этого придется на время забыть традиции и нравы. Ведь в конечном итоге, все страдания окупятся с лихвой. Вас будут чествовать как героев, и ни одна собака не вспомнит, что вы делали до победы. Подумайте об этом, – положил руки на стол ладонями вверх. – Нам всем есть что терять. Так давайте не лезть в петлю без толка и смысла.
Студенты замолчали – на этот раз дольше. Кто-то посматривал на меня с надеждой, явно не горя желанием расставаться с жизнью, но поддавшись давлению товарищей. Кто-то, наоборот, с сомнением – можно ли верить тому, кто сдался после первого же выстрела? Вика же не таясь сверлила жгучим взором, словно хотела проникнуть прямо в мозг и найти там истинный замысел. Когда же раздумья затянулись, одна из девушек предложила проголосовать:
– Давайте устроим свой собственный совет. Пусть рассудит большинство: поверить господину ректору или же пойти своим путем.
Ленин, блин, в юбке. Какой на хрен путь, если он заканчивается на дне ваших бокалов? Может, мои действия многие расценят как трусость, но уж лучше быть трусливым победителем, чем мертвым лузером.
– Я ему не верю, – проворчал хулиган, явно мстя за спасение «Пирожкова».
– А я бы дал шанс.
– Я тоже.
– Сомнительно как-то. Мечется туда-сюда, как бакен в шторм. Я против.
Голоса разделились, и решение осталось за главой этой шайки высокородных суицидников. Я напрягся, не отводя взгляда от жгучих карих глаз. Все слова сказаны, и последний камень на весы могло бросить что угодно – от мнимой нерешительности до показной бравады.