Сазонов исписал карандашный огрызок на клетчатом тетрадном листочке, сохраняя вехи человеческой драмы.
– Послушайте, Наталья Петровна, – недоумевая, продолжал допытываться, – ну, а полиция? Возбудили хоть уголовное дело? Где родственники этого самого Захарова помощника? Как это так – пропал собственник крупного хозяйства, и никаких следов?! А сейчас кто вообще управляет и кто от имени дочери, в качестве опекуна, распоряжается имуществом?
– Откуда мне знать? – пожала та плечами. – Говорят, кто- то из друзей Захара, из губернии или из Москвы, опекунство оформил. Хозяйство живет пока, сами видите. Нужно в районе спрашивать, у начальников. Да вам-то, Владимир Иванович, зачем? Книгу хотите написать, я так поняла? Только грустная получится история.
– Нет, Наталья Петровна, девочка мне запомнилась. «Гусенок и Счастье» – не детский рассказ. Жму вашу руку с уважением. Может, еще увидимся!
– Куда там, – тихо засмеялась, – нас по деревням много, а вам, наверное, в столицу пора.
– Я у вас задержусь, пожалуй, – решил Сазонов, – осень тут красивая.
Он вышел на крыльцо, жадно закурил, просматривая свой исписанный листок. Покопаться, наверное, стоит. Может, удастся помочь маленькому человеку? Вдруг да найдется осколок радости и для этого грустного сердца.
Ольга медлила, помогая убрать Наталье Петровне чашки и вазочки с подсохшим вареньем. Собираясь уходить, неловко попрощалась за руку и вдруг спросила шепотом, будто о чем-то стыдном:
– А у вас есть эта книжка? Ну, про гусенка. В наших книгах нет этого рассказа, я все перелистала, пока чай пили…
Та внимательно глянула поверх очков, вздохнула.
– Есть. Случайно сохранился старый сборник. Только он один, теперь не сыщешь. Я прошу – обязательно потом верните…
Сазонов поднял ворот плаща и даже натянул на лысую голову вязаную шапку. Ветер опять хлестал, вперемешку с обжигающе-холодным дождем.
– Ну, где ты там, Эля? Замерз до невозможности. Машина за углом, пошли скорее. В гостинице, на самом дне чемодана, есть великолепный
Dalmore.
– Я, вообще-то, Оля, – она сунула в рот моментально размокшую сигарету, бросила, достала другую, – а ты все наврал сегодня? Ну, этим детям. Про страну, про людей. Наврал, да? Нет такой страны. И людей таких нет. Эх ты, дядя Володя! А еще писатель…
5
В гостинице холодно. По старым трубам отопления, утробно рыча, елозили воздушные пузыри. Ольга читала книжку в туалете, чтобы не мешать встревоженному Сазонову немного поспать, пока действует вечерний виски. Без тени брезгливости давя тараканов на коричневом старинном кафеле лакированными ногтями, она читала растрепанную брошюру с выпадающими листами и глотала, себе удивляясь, неожиданные слезы.