– Построй мне роту, – приказал капитан.
Я построил роту. Лукин внимательно осмотрел красноармейцев и обнаружил, что у некоторых ботинки и гимнастёрки порваны. Он страшно возмутился и даже побагровел. В этот момент появился старшина Коркин (он был сверхсрочником и мог свободно уходить за пределы части). Капитан обратился к старшине:
– Коркин, почему ты вовремя на поверку не приходишь?
Коркин молчит.
– Коркин, почему у некоторых красноармейцев ботинки и гимнастёрки порваны, почему новые не выдаёшь?
– Откуда я знаю? – со злобой сказал Коркин.
– Коркин, я тебя посажу, – серьёзно предупредил капитан.
– Ну и сажайте! – нахально пробасил Коркин.
На этом перепалка закончилась. Капитан ушёл, но через час вызвал старшину к себе и устроил ему хорошую «баню», а сидеть ему не пришлось, потому что у капитана была добрая душа. После этого случая старшина стал больше уделять внимания красноармейцам, а капитан Лукин снискал большое уважение со стороны красноармейцев.
Скоро был получен приказ идти в наступление. Вёл в атаку нас капитан Лукин. Прямо на ходу он приблизился ко мне и громко спросил:
– Ну как, Лачинов? Правда, здесь гораздо интереснее, чем в штабе полка?
– Конечно, – отвечаю ему, – на передовой всегда интереснее, здесь события за событиями и больше жизни.
Это была наша с ним последняя встреча. С криком «За Родину, за Сталина!» мы рванулись вперёд. Но продвинулись ненамного.
Противник встретил нас сильным артиллерийским и пулемётным огнём. Мы же, в основном, были вооружены винтовками. Правда, имелось ещё несколько 45-мм орудий и станковых пулемётов «Максим». Вскоре разведчики доложили капитану, что враг пустил в ход танки. Мы опять дали кросс назад. Отдельные вражеские танки прорвались и смяли наших. Через наш блиндаж тоже прошёл танк, но я остался жив. В небе появились фашистские бомбардировщики и истребители. Нам приказали стрелять по самолётам из винтовок. Истребители летели совсем низко, на бреющем полёте и обстреливали нас.
Сделав своё дело, вражеские самолёты улетели на запад. Артиллерия замолчала. Воцарилось затишье. Старший лейтенант Иванов собрал остатки разбитых подразделений и повёл нас в бой.
Но воевать было нечем: ни патронов, ни гранат, ни снарядов у нас не было, как уже и сил идти дальше и сопротивляться врагу, вооружённому до зубов (у немцев даже пехота была посажена на мотоциклы и машины). Уже несколько дней мы ничего не ели, даже воды не было. Прошло очень много времени, а я, вспоминая пережитое, часто задумываюсь над тем, как всё-таки человек вынослив физически и духовно по сравнению с животными, которые не смогли бы преодолеть и сотой доли тех трудностей, какие может вынести человек.