Дочери мертвой империи - страница 18

По крайней мере, мои действия ее успокоили. Я подвела ее к ручью неподалеку и немного отмыла, потом слегка пригладила ее волосы, чтобы сильно не топорщились.

Но только слегка.

Я сидела на облучке рядом с Евгенией, закрыв глаза, – пускай думает, что я заснула. На самом деле я потерялась в тяжких думах. Мама, папа… Воспоминания о них подлетали ближе и разбивались – слишком пугающие, чтобы существовать, – о скалы безжалостной реальности, оставляя после себя лишь беспроглядную темноту. В голове еще звучал голос командира Юровского. Он преследовал меня в мыслях так же, как и его обладатель в жизни. Охотился за мной.

Папино тело содрогнулось. В тот же момент острая боль пронзила мое сердце.

Когда я очнулась, доски подо мной дрожали. Нас увозили прочь из дома Ипатьева. Я лежала в телеге и смотрела поверх Ольгиной руки на мелькающие верхушки елей. Они вонзались в черное небо, словно кинжалы в чернильную плоть.

Когда солдаты открыли по нам огонь, я потеряла сознание, и они решили, что я умерла. Закинули мое тело в телегу, как и тела моих родных. Очнись я чуть раньше, меня бы обнаружили. Очнись я чуть позже, меня бы сожгли. Меня защитил Господь. Но почему именно меня, а не их? Мама с Ольгой ходили в церковь каждый день. Таскали нас с собой, если мы не бывали там долго, раз в несколько дней. Папа тоже был очень набожным. Так почему Господь наградил их веру жестокой смертью?

Из всей моей семьи я самая недостойная. Самая неблагочестивая, самая недобрая, самая нерадивая. Самая незначительная. Почему Господь пощадил мою жизнь, но не пощадил мою семью?

– Исеть.

Мы свернули в поселок. Даже издали Исеть определенно выглядела больше, чем та деревушка, где я повстречала Евгению. Дорога тянулась вдоль домов, стройными рядами выстроившихся по обе ее стороны, немощеная и пыльная, но по крайней мере она вела к людям. Я видела их вдалеке, молодых и старых. Чуть дальше из-за холма выглядывал бледно-красный купол: садилось солнце.

После встречи с командиром Юровским я чувствовала дрожь слабости и поминутно оглядывалась по сторонам, словно он мог вновь появиться в любой момент. Как он, должно быть, гневался, когда обнаружил мою пропажу. Я никогда не видела его в ярости, но казалось, что он всегда был на грани. И я знала, как предан он был большевистским идеям.