Но Меркутов выпрямил истребитель и полетел в прежнем направлении. Сделав круг, пошел на посадку…
… В кабинете было человек десять. Игорь стоял, зажав шлем под мышкой и невинными глазами смотрел на собравшихся.
– Тебе что, подполковник, новая звездочка мозги расплавила? – штабной вытирал платком выступивший на лбу пот. – Какого хрена ты выделываешь антраша в воздухе?! Этой фигуры не было в плане.
– Так точно, про «Кобру» не было, но была «проверка на маневренность». Задрав нос машины, – начал объяснять Меркутов, используя руку, имитируя самолет, – мы быстро уменьшаем скорость, что дает преимущество в ближнем бою и одновременно обман радара. Этот манёвр, товарищ генерал, подходит не только увернуться от истребителей противника, но и от ракет с инфракрасными головками самонаведения.
– Могли бы хотя бы поставить нас в известность, что собираетесь это проделывать.
– А я и не собирался. Я проверил машину на соответствие отчетов «Фирмы» и решил, что она готова расширить испытания. В конце концов, вы же хотите получить реально боевую машину, а не бесполезный «летающий гроб», – он улыбался ангельской, невинной улыбкой.
На это никто ничего не ответил.
– Подполковник, предоставьте завтра отчет по выполненному полету, – стальным голосом произнес Скуя. – Завтра испытания с оружием на сверхзвуковой скорости. Все свободны.
Вечером Игорь сел за компьютер выполнить «домашнюю работу» – отчет об испытании и проработка нового полетного задания. Телефонный звонок разорвал тишину комнаты.
– Игорь, я была не права, – голос Кристины был проникновенный и даже неприятно приторный, – можно я приеду? Я не могу без тебя.
Она всхлипнула. В трубке висело глубокое молчание, похожее на ту мертвую тишину, которая предшествует ужасному громовому удару.
– Игорь?!
– Крис! Я должен тебе признаться. В моей жизни нет для тебя места. У меня есть…, – он не успел договорить, как на другом конце раздался оглушительный огненный поток отборной брани.
Не дожидаясь окончания «разговора», мужчина отключил телефон, переоделся в спортивный костюм и пошел бегать. Он потерял смысл общаться и тратить время, в любом понимании этого слова. Он никогда не велся ни на жалость, ни на сентиментальность, ни на соблазны, ни на воспоминания, ни на прочие манипуляции. Он напоминал бездушного инвестора, спокойно отзывающего остатки своих активов из неуспешного проекта…