– А пойдем через стадион – здесь короче, – предложил Александр. Он часто пользовался этим маршрутом, чтобы сократить путь к дому: сначала через центральные ворота, а в конце – через дыру в заборе.
Они вошли на стадион. Освещенная хоккейная коробка, толпа зрителей возле нее, игроки в красивых спортивных доспехах. Далее – заснеженное футбольное поле, вокруг которого бегали занимающиеся, за ним – небольшая площадка, на которой жильцы соседних домов обычно выгуливают собак. Вот и сейчас там выгуливалась пара болонок, да один дог, явно интересуясь достоинствами друг друга.
Почему-то, проходя через стадион, Елена опять завела разговор о мужчинах. Точнее, он шел, иногда прерываясь, этот разговор: о жизни, об отношениях людей, а тут в ее словах опять явился факт, и снова Александру стало неприятно.
– А я в этом районе раньше бывала, – сказала она. – У меня здесь ухажер был, некрасивенький такой… Затем он на север завербовался.
Александр внутренне сморщился от этого признания и сквозь горькую улыбку выдавил:
– Давай не будем всех вспоминать…
Вот здесь, на стадионе, он впервые ощутил нехороший толчок в душе. Если то, первое, сообщение насчет мужчины он еще как-то проглотил, то воспоминание об этом некрасивеньком ухажере подействовало удручающе.
«Господи, – подумал он, – неужели на любительницу этого дела напоролся? Но почему же она так откровенна? Почему хочет казаться проще, чем там, на занятиях?»
И этот переход от образа внимательной и умной Елены, живущей по моральным законам, имеющей естественные взгляды на жизнь, к новой Елене, непритязательной, простецкой, дающей понять о своей иной сути, был весьма неприятен. «Но, что же делать? Не посылать же ее ко всем чертям… Да и нетактично это: прийти к человеку, быстренько выяснить, кто он такой, и тут же бросить – только из-за того, что он не отвечает твоим представлениям о порядочности».
Словом, опять в нем сработал предохранительный клапан. Или – полусработал? В общем, Александр постарался взглянуть на это нормальным образом, лишь сожалея о том, что прикоснулся к ее второй сути… «А может, никакой второй сути и нет? – подумал он. – Ведь логичнее предполагать, что двойной человек умолчит о своих делах».