– Пап, а почему его убили?
– Потому что он был еврей.
– Это да, но почему убили?
Я увидел, что Рикка бросила на него быстрый взгляд, она пыталась участвовать в двух разговорах сразу.
– Ну… Нацисты хотели убить любого, кто хоть чем-то отличался от них. А евреев они ненавидели.
Сын помолчал.
– А мы тоже еврейские люди? – спросил он. Взгляд его коричневых глаз был ясный и сосредоточенный.
Я несколько раз моргнул, пытаясь выиграть время и прикинуть, что ему известно об истории нашей семьи. И что вообще знают мои дети о её еврейской части? Наверняка мы рассказывали им, что их прапрадедушка и бабушка с маминой стороны приехали в Норвегию из России сто с лишним лет назад. И точно говорили с ними о войне и о том, что их прадед Гершон бежал через границу, его они оба застали.
Рикка собралась было что-то сказать, но снова переключилась на разговор с Гретой. Я встретился глазами с сыном.
– Ты норвежец, – сказал я, почувствовал, что это прозвучало предательски, и поймал на себе взгляд Рикки. – В тебе есть и еврейская кровь, но мы не религиозные, – продолжил я и встал, надеясь, что выскажутся Рикка с Гретой, они-то лучше меня знают, что ответить, но их беседа давно перескочила на другое, повинуясь только им понятной логике ассоциаций, и ушла уже далеко от прежней темы.
Почему его убили?
Вопрос сына преследовал меня месяцами, ответить на него было очень трудно, прошлое спрессовано, придавлено слоями мифов, забывчивость искажает всю картину. И тем не менее. Кое-что я нашёл в архивах, кое-что узнал из разговоров с разными членами семьи, и постепенно события прошлого обрели более ясные очертания.
Теперь я уже мог представить себе занесенный снегом Тронхейм.
Пар изо рта прохожих, бредущих мимо неказистых деревянных домишек.
Довольно быстро выяснилось, что начало конца твоей жизни наступило внезапно, утром самой заурядной среды, посреди твоих обычнейших дел.
12 января сорок второго года ты стоял за прилавком вашего с женой магазина модной одежды «Париж-Вена», посреди манекенов в шляпках, платьях и пальто. Ты только что встретил первую покупательницу и успел ей рассказать о новых поступлениях и скидках. Зазвонил телефон, так настойчиво, что ты положил сигарету в пепельницу и поднял трубку.
– Магазин «Париж-Вена», слушаю вас, – сказал ты заученно, как говорил тысячи раз до того.