– Тем, что они наши сотрудники и наша главная ценность. Не увидят поддержки работодателя – найдут другое место, – сказал Тимофей настолько спокойно, насколько смог. – Не надо думать, будто нет выбора.
– Да и пожалуйста, дверь на улицу всегда открыта. Незаменимых людей не бывает, – он резко встал с кресла. – Мне, если хотите знать, никто и никогда не помогал за просто так или за спасибо. Хочешь чего-то достичь, говорили мне, иди и работай, а нужна помощь – плати, потому как все в этом мире чего-то стоит. Я не вижу ни одной причины относиться к другим иначе. Я лично, Тимофей, всего добился сам, без поблажек или уж тем более – подачек, и горжусь этим. Это называется «капитализм». Вы наверняка о нем слышали.
Тимофей тяжело вздохнул.
– Это очень опасная позиция. Прошу Вас, одумайтесь. «Нет на свете ничего такого, чего нельзя было бы исправить».>1
– О, Господь, это что, опять какая-то цитата? Неважно. Кто бы это ни написал, полагаю, думал он совсем не о росте прибыли, – он принялся застегивать пиджак. – Это все? Тогда прошу простить, меня ждут дела и я не обязан более Вас слушать. Сегодня еще пять страждущих, будут клянчить за себя, – он сделал рукой неопределенный жест в воздухе, – или родных. Мне это осточертело. На ближайшем собрании акционеров я намерен поднять вопрос о закрытии программы.
– Ничего не выйдет.
– Вообще-то, выйдет. Мы с Вами равны как акционеры и равно можем вносить вопросы на обсуждение. Только я не намерен разбрасываться подарками направо и налево. К тому же, среди коллег я вовсе не одинок в этом мнении.
– Значит, я не должен напоминать, что в отдельных пунктах требуется единогласное решение?
Добронравов остановился у дверей.
– Советую перечитать некоторые документы повнимательнее. Программа не будет закрыта, и, как я вижу сейчас, отдать ее под Ваш контроль было очень дорогой ошибкой. И это, кстати, тоже называется «капитализм», – сказал Тимофей. – Можете закрыть за собой дверь.
– Я понял, – проронил Максим будто вскользь после некоторой паузы. И со змеиной ухмылкой добавил: – Я услышал.
Когда Максим Добронравов исчез из виду, Тимофей со всей силы ударил по столу. Ярость так и не ушла. Две трагедии настолько рядом, и… ни слов, ни оправданий, ни проблеска надежды. Никакой возможности все исправить.
Он бессильно упал в кресло. Боль потери Андрея Судьбина принялась разрывать все внутри с новой силой. Поразительный был человек, размышлял Тимофей. Невероятно умный, фантастически правильный и скромный. Однажды он спас Тимофею жизнь. Зачатки рака, подхлестнутые каким-то вирусом, точно стероидами, принялись прогрессировать с первой космической скоростью, и если бы Андрей вовремя не ампутировал тому правую руку, все могло бы кончиться быстро и печально. Криокапсул и мобильных систем жизнеобеспечения корпорация тогда еще не придумала. Лишь протезы с усиленной обратной связью, да и то технология была на стадии проверки. Так Тимофей невольно оказался в числе тестировщиков: вместо плеча Судьбин установил универсальный преобразователь сигналов, и протез руки после инсталляции лишь немного подогнали в размерах. Князев вспомнил, как первые дни было забавно чувствовать разные предметы новыми подушечками пальцев – мягкими тактильными сенсорами.