Вдруг он посмотрел поверх рога с напитком, и наши глаза встретились. Я унаследовала голубой цвет радужки от него, но этот взгляд, острый, холодный, казалось, пронзал насквозь. Даже в болезни отец пытался заставить меня подчиниться судьбе.
Подняв подбородок, я пересекла зал и направилась к королю, который восседал на высоком помосте. Зибен общался только с верными короне семьями, а грядущий брачный союз между его вторым сыном и племянницей был достаточной причиной для визитов в наш дом.
Глаза Зибена собрались над крючковатым носом, острые, как нож, скулы на его лице поднимались, когда он усмехался. Светлая коса уходила от макушки вниз, а на выбритых висках чернели татуировки рун. Голову стягивал серебряный обруч в виде веточки шиповника. Под тяжелой мантией из черного меха позвякивали золотые, серебряные и нефритовые цепи.
Я преклонила колено и дотронулась губами до ониксового перстня с острым камнем.
– Здравствуй, племянница, – сказал он. Его голос струился как шелк. Мягкий, обволакивающий. Въедающийся под кожу.
Я стремилась проводить с королем как можно меньше времени.
Его присутствие давило мне на грудь, заставляло постоянно оглядываться через плечо: не смотрит ли? Но мне вновь пришлось изображать из себя любящую племянницу, подобострастно улыбаться и кротко склонять голову.
– Постой. Тебе лучше послушать то, что я скажу. Понимаешь?
Я плотнее сжала губы.
– Думаю, да.
Зибен оскалился в ответ. Он оперся локтем на колено и понизил голос.
– Я не дурак, племянница. Я вижу, как ты боишься. Но ты знаешь, что будет, если ты откажешься.
Он перевел взгляд на моего отца. Тот трясся в судорогах, а из его горла рвался хрип. Рядом с ним тихо суетился королевский целитель в синем одеянии, и больше никто из зала даже не обратил внимания на хозяина дома.
Я сглотнула тугой комок в горле.
– Знаю, мой король.
Зибен откинулся на спинку кресла и отпустил меня снисходительным жестом.
Я поспешила вниз, обошла с приветствиями всех сановников и двух жен Зибена, которым не было до меня дела. Затем остановилась перед девушкой в красном платье, закутанной в лисьи меха. Серебристая атласная ткань скрывала ее лицо, но рост и фигура выдавали молодость. Она казалась совсем ребенком. Я присела в реверансе.
– Доброе сердце, – донесся ее мягкий голос из-за вуали. Теперь я была уверена, что она молода. – Интересно.